Элизиум

Мы добираемся до противоположной стороны, и туман постепенно рассеивается, но в сумраке все равно почти ничего не разглядеть. Я схожу с моста, проникшись новой любовью к твердой земле, и оглядываюсь на остальных. Сол застыл неподвижно на самом краю моста и смотрит куда-то мимо меня. Я оборачиваюсь и вижу дверь, которая стоит сама по себе.

– Сол, – говорит Фараон, и я снова смотрю на них обоих. Похоже, Сол даже его не слышит. Фараон ждет еще секунду, а затем берет его за локоть. – Сол, вернись ко мне.

– Он их уничтожил, – говорит Сол. – Чувствуешь?

– Да, – мрачно соглашается Фараон. – Видимо, он и правда ее заменил.

– Он использует Сиару, – произношу я очень тихо. Оба молчат, и это говорит о многом.

Мне до смерти хочется выцарапать Солу глаза.

– Ну и как давно ты это понял?

– Кошмар не способен выжить без Сна, и продержаться в Пустошах шестнадцать лет – тоже, – отвечает Сол. – Я подозревал, что Нотт нашел себе другого Сна, поскольку нам уже известно, что тебя он использовал как временное средство для сохранения рассудка. Я не знал, кого он выбрал, пока ты не рассказала про свою дочь. Сроки сходятся, это просто не мог быть никто другой.

– Змеи мне рассказали, – говорю я. – Сол, она…

У меня просто нет слов. Сол ждет минуту, позволяя мне собраться с мыслями, а затем качает головой и жестом велит мне отойти.

– Подожди нас здесь. Мы вернемся за тобой, когда все будет кончено.

– Нет.

– Я уже сотню раз предупреждал тебя о Снах, – настаивает Сол, но в кои-то веки в его предостережении не чувствуется гнева. Он решителен, но не жесток – и все же мое сердце кровоточит от этих слов. – Если ты хоть что-то слушала, то понимаешь, почему должна остаться здесь. Она не знает тебя.

– Она моя дочь.

– Не дури, – говорит Фараон. – Она тебе больше не дочь. Она – его Сон. Нотт для нее – весь мир, а ты лишь Сон без пары, который вознамерился перерезать глотку ее Кошмару. Думаешь, это я тебя ненавижу? Да она на столько лоскутов тебя покромсает, что все на свете забудут о твоем существовании.

Я слышу их слова, но не желаю понимать сказанное. Я не могу сейчас это слушать. Не могу позволить гневным речам Фараона и бесконечным нотациям Сола стать реальностью, иначе я сойду с ума прежде, чем увижу Нотта. Я слушаю биение своего сердца, свое напряженное сдавленное дыхание и чистым усилием воли заглушаю все остальное. Затем с вызовом вздергиваю подбородок и смотрю на Сола сверху вниз, подначивая его снова мне возразить.

Фараон хмурится и отпускает Сола.

– Что ж, тогда пусть все увидит сама.

– Все уже решено, – говорит Сол, и это звучит как предупреждение. – Сегодня Нотт должен умереть. Я не позволю тебе передумать.

– Я не передумаю.

– Ты об этом еще пожалеешь, – вздыхает Фараон, но больше они со мной не спорят.

Сол первым идет к двери и открывает ее. За проемом обнаруживается смоляная чернота. Я осторожно тянусь туда рукой, медленно ощупывая тьму. Наклоняюсь осмотреть дверь с другой стороны, но моей руки там не видно, равно как и Сола с Фараоном. Я смотрю на них и тут же жалею об этом: судя по напряженному взгляду Фараона, он совершенно не одобряет эту затею.

– На счет три? – предлагаю я.

Но не успеваю даже начать считать: Сол уже шагает внутрь, и Фараон, выругавшись, идет за ним. Я спешу следом, боясь снова их потерять.

Черное пламя оживает вокруг нас, а затем разрывается и разлетается на части. Повсюду растут сталагмиты, да так тесно, что ступать почти некуда. Огонь Сола застывает на их остроконечных вершинах, как на фитиле свечи. Обжечь нас всерьез это пламя не может, но жар оно источает совершенно нестерпимый. Почти мгновенно я начинаю обливаться потом, и мне приходится потрогать себя за лоб, чтобы убедиться, что я не таю. В глаза словно насыпали песка – такие они сухие. Удивительно, что Фараон не сбрасывает пальто на месте.

Мы доходим до поворота, и катакомбы наконец отзываются, ощутив наше присутствие. Сталактиты падают с потолка, рассыпаясь на осколки и пыль, а затем собираются воедино, обернувшись в каменных волков. Колдовство Сола гудит у меня под кожей: они с Фараоном наносят ответный удар. Из земли вместе со сталагмитами выбираются огромные пылающие скорпионы. Скорпионы мчатся мимо нас, предостерегающе щелкая когтями, а волки рычат и воют на них, расступаясь. Даже не сбавляя шага, Сол и Фараон бегут в образовавшийся проем, и я бросаюсь следом. Одному из волков почти удается прыгнуть на Сола и выпустить ему кишки, но острый хвост пронзает зверя в воздухе и тащит назад.

Отвлекшись на битву, я врезаюсь в Фараона. Он удерживает меня на ногах и заслоняет своим телом, зажав между собой и Солом. Мы без помех огибаем поворот и успеваем пробежать полкоридора, как вдруг что-то капает мне на голову. Я тянусь ощупать волосы, отчасти ожидая увидеть кровь или что похуже, но мои пальцы остаются чисты. Я озадаченно хмурюсь и вижу, как мне на ладонь падает капля.

Я смотрю на Сола. Разумеется, он это заметил – его плечи сгорблены и напряжены. С потолка на нас обрушивается ливень. Вода шипит, касаясь одежды Сола, и за ним вьется паровой след.