Эллинистическая цивилизация

Сама идея победы в сознании эллинов была, таким образом, фундаментальным агонистическим понятием. Поэтому эллинистический царь, бывший в первую очередь военачальником, воспринимался прежде всего как победитель. Александр поразил умы и предстал перед миром в образе нового Ахиллеса благодаря череде своих военных удач. Зато поражение подрывает уважение: оно расценивается как знак богов и позволяет свидетелям сделать из этого выводы. Так, военачальники Пердикки в 321 году до н. э. не колеблясь убили своего полководца, которому не удалось перейти Нил, и присоединились к Птолемею. В это же время после поражения Эвмена в 316 году до н. э. элитный корпус аргираспидов, хотя и преданный маленькому царю Александру IV и признающий легитимность Аргеадов, поборником которой выступал Эвмен, бросил его и перешел на сторону Антигона. Эти македонские ветераны видели, что, несмотря на чудеса храбрости, которые они проявили к войне со своим противником, Эвмен проиграл сражение и бросил обозы на разграбление: так решили боги, и не остается ничего другого, как следовать их воле. Длинный рассказ Диодора, посвященный перипетиям этой решающей битвы (XIX, 40–43), истолковывает ее именно в таком смысле: верные до сих пор аргираспиды теперь считают, что не должны больше противиться Судьбе.

Здесь обнаруживается стремительное развитие, которое в начале эллинистической эпохи заменило в сознании македонцев образ царя-наследника образом вождя-победителя. Александр соединял в себе обе ипостаси: но впоследствии и на протяжении всего бурного периода диадохов престиж победы стал превалировать над понятием династической легитимности, которая в случае необходимости восстанавливалась постфактум с помощью разных уловок, политических браков или мнимого родства. Главным отныне становится харизма, которой наделяет полководца-триумфатора победа — бесспорное свидетельство его права на царствование. Больше, чем кто-либо другой, сам царь осознавал свою исключительность. В словах Антигона Гоната, переданных Плутархом (Жизнеописание Пелопида, 2), содержится это высокомерное признание: «Когда он готовился к морскому сражению при Андросе, ему сказали, что неприятельский флот гораздо многочисленнее его собственного. Он ответил: „А во сколько кораблей вы оцените мое мужество?”»