Элоиз

— И знаете, что мне ответила эта Бут? Я такой глупости в жизни не слышала. Она мне и заявляет: «О чем вы, миссис Уортон? Вы не могли видеть Элоиз Трелони. Разве вы не знаете, что бедняжка умерла?» Я была настолько поражена, что опустилась на скамейку. Клара Бут спросила, хорошо ли я себя чувствую. Конечно, я хорошо себя чувствую, только зачем говорить мне всякую ерунду? Мне нужно было срочно на свежий воздух, и я вышла из церкви, а Клара — за мной. «Вон, смотрите, миссис Уортон, — сказала она, указывая на то самое место, где мы с мужем видели Элоиз. — Вот ее могилка. Ее похоронили только в январе, поэтому надгробие еще не поставили. Нужно, чтобы земля улеглась». Ну хорошо, я понимаю, что земля должна улечься прежде, чем ставят надгробие, но с какой стати она смеется надо мной? И эта дура говорит мне: «Элоиз умерла от рака. Ой, беда, беда, ведь такая молодая, и теперь ее доченьки остались сиротками. Муж ее едва не помешался от горя». Ну знаете, это было уж слишком. Какая наглая ложь — зачем она говорит мне все это? Я всю жизнь прожила в этих местах, у меня тут полно друзей, и неужели она думает, что я буду не в курсе, если вдруг кто-то умер? А она еще смотрит на меня с такой жалостью и говорит: «Ах, да, вы ведь болели, миссис Уортон. Вы долго лежали в больнице и многое пропустили. Поэтому вы ничего и не знаете про Элоиз. А друзья просто не хотели вас расстраивать». Это надо же! И тут я ей все высказала. Как не стыдно! Какая беспардонная ложь. Говорить такое на кладбище. Да это же чистой воды богохульство! Я так ей и сказала, правда, Уилф?

— Да, дорогая, — сказал несчастный муж, и теперь он имел совсем уж кислый вид.

Винни перевела дух, едва справляясь со слезами обиды, и подняла на меня глаза:

— Но ведь мы же ее видели. Ну как она могла умереть? Это невозможно.

Я и не знала, что ответить. Винни умоляюще смотрела на меня, и я должна бы сказать ей какие-то ободряющие слова — что Элли жива и все хорошо. Но правда уж точно бы добила Винни. Нужно будет попросить пастора Пита как-то аккуратно поговорить с ней. Я взяла Винни за руку и ласково произнесла:

— Винни, все хорошо, правда. Идите домой, прилягте. И обязательно подержите ноги в приподнятом положении, а то вы сегодня находились. Да, и вы не забыли, что мы с вами собирались выпить по бокалу шерри?

Мы обменялись взглядами с Уилфом и поняли друг друга без слов. Он все знал про Элоиз, но, конечно же, берег жену и не хотел ее расстраивать. Они оба поднялись из-за стола. Бедняжка Винни даже не попила чаю. У нее начался небольшой тремор, поэтому она сразу же оперлась о руку мужа. Я встала и поцеловала ее в щеку.

— Берегите ее, Уилф, — попросила я.

Уилф молча кивнул и потянул за поводок Джаспера. Тот покорно поднялся и пошел за хозяевами. Потом Уилф оглянулся и тихонько сказал мне: «Спасибо вам».

Когда они ушли, я засмотрелась на церковь, мирно примостившуюся на холме. Она защищала нашу деревушку от зла и сейчас как будто мечтательно устремила свой взор в сторону моря. От нее веяло такой силой, таким покоем — казалось, ничто на свете не способно помешать ее многовековой миссии, на нее возложенной, — охранять нас, присматривать за нами. Я поднялась на холм, прошла через арочные ворота на кладбище… Вот, справа — могила Элоиз. Как тут тихо. Холм весь усыпан свежими цветами. Интересно, кто их приносит сюда? Трудно представить, что это делает Тед — выбирает вот эти прекрасные белые и красные розы, самые любимые у Элоиз. Человек с такой злобой в сердце не способен на столь благородный поступок. Стало быть, Джулиана. И тут мне стало стыдно. Почему же я сразу не предложила ей помощь? Почему не сказала, что буду ухаживать за могилой, ведь мой дом совсем рядом. А человек в семьдесят пять лет вынужден ездить сюда из Роузлэнда. Хотя, может быть, Джулиана находит в этом определенное успокоение — позаботиться о своей дочери даже после ее смерти.

Я горько вздохнула. Мне бы хотелось сейчас, чтобы Элоиз явила мне себя, как она явила себя бедной Винни Уортон. Но воздух был тих и неподвижен, на кладбище — ни души. Аромат роз был столь нежен, и здесь стояла такая тишина, что волей-неволей я успокоилась.

Глава двадцатая

Семь вечера. Мы с Сэмом чинно сидим в гостиной и делаем вид, что ничего особенного и не должно произойти. Сэм затопил камин, я зажгла светильники, хотя на улице было еще довольно светло. Но тепло и свет должны нам помочь — ведь нам предстоит иметь дело с чем-то неизведанным. А оно, это неизведанное, — суть леденящий холод, тьма и страх. Я почему-то решила, что таким образом заставлю все это действо протекать по правилам моего дома, и тогда нам не будет страшно, а даже наоборот. Мы превратим это в праздник освобождения духа Элоиз, отпразднуем мое избавление от всех тревог.