Элохим

Элохим вспомнил, что точно такое состояние он испытал тогда, когда в первый раз услышал от рабби Иссаххара о Великом Тайном Предсказании и когда он встретил ночью Дура-Деллу.

Великое Тайное Предсказание не исполнилось. У него родилась дочь, а не сын. Рухнули все надежды на пришествие Мессии. Элохим невольно вспомнил свои беседы с рабби Иссаххаром. От него он впервые узнал о Предсказании Мелхиседека. Тогда он ему поверил. Неужели рабби ошибся?

После смерти Анны Иудифь перебралась к своей матери. Элохим продал дом в Вифезде, две трети от вырученной суммы передал Храму, чтобы покрыть расходы на содержание Мариам, а сам окончательно переехал в Назарет.

Трижды в год – в дни Пасхи, Шавиота и Суккота – он приезжал в Иерусалим навестить дочь. Дни, проведенные вместе, были подлинными праздниками, островками счастья в его опустошенной жизни. Элохим замечал, как Мариам росла от встречи к встрече, как внешне она все больше и больше становилась похожей на Анну. Но вглядываясь в ее глаза, он неизменно узнавал в них самого себя. Как будто в ней он повторно переживал свое детство. Всякий раз в той или иной ситуации он ловил себя на том, что будь он на ее месте, он повел бы себя точно так, как она вела себя, сказал бы те же слова, которые она говорила.

После случая на ступеньках у Никоноровых ворот Мариам продолжала всех поражать. Наставницы удивлялись ее неутомимости. Она могла, забыв про еду, бегать, прыгать, играть часами, одним словом, находиться в непрерывном движении. «Откуда только она берет столько силы?», – с удивлением спрашивали наставницы, глядя на ее маленькое худенькое тельце.

Она была чрезмерно худа, но в то же время необыкновенно красива. Вообще, ее во многом можно было считать воплощением крайностей. Она была крайне жизнерадостна, крайне игрива, крайне доброжелательна, крайне доверчива и крайне ранима.

Одновременно с Мариам в Храме воспитывались пятеро девочек – Ревекка, Сефора, Сузанна, Авигея и Каель, – все старше ее на год, на два. Но она превосходила их во всем, как в учебе, так и в освоении искусства прядильщицы. Мариам была также душой всех игр. Когда они резвились, Эсрат Насхим обычно наполнялся шумным весельем.

Все изменилось разом в один день. Мариам тогда шел уже девятый год. Однажды между девочками был брошен жребий, чтобы распределить мотки разноцветной священной пряжи. Мариам выпала пурпурная пряжа, предназначенная для завесы Святая Святых. Старшие девочки загорелись завистью. Они язвительно говорили, что ей досталась пурпурная пряжа только потому, что она «младше всех». В то же время между собой они стали звать ее «Царицей девственниц».

Позже они давали ей и другие прозвища – «Скелет», «Дохлая». Но ни одно из этих прозвищ к ней не приставало, что не могло их не злить.

Как-то накануне Хануки, все девочки играли во дворе. Игрой верховодила, как всегда, Мариам. Но ее внезапно прервала Сузанна, смазливая и пухленькая девчонка, которая воображала себя первой красавицей среди них:

– Чего ты тут указываешь нам, как играть! Кого ты из себя строишь!? Посмотри на себя. Какая ты дохлая! Богиня костей!

Все девочки рассмеялись. Злорадно и беспощадно. Мариам как стояла посередине Эсрат Насхима, так и застыла на месте, не найдя что сказать. От обиды лишь слезы покатились по щекам.

С того момента все девочки стали дружно дразнить ее прозвищем «Богиня костей». Они не упускали ни одного случая, чтобы не задеть, не унизить или не надсмеяться над ней.

Через несколько дней приехал Элохим, провести Хануку с дочерью, и нашел ее в полном расстройстве. Узнав о причине, он понял, насколько униженной и оскорбленной чувствовала себя его дочь. Он также понял, что Мариам впервые в жизни столкнулась с мерзостью этого мира, с ее беспощадной жестокостью. Она оказалась на жизненном перепутье: либо она сломается, уйдет в себя, озлобится и никогда не оправится от нанесенного удара, либо же она преодолеет в себе чувство обиды, сможет возвыситься и впредь станет неуязвимой.

– Дети обычно не ведают того, что творят, – сказал тихим голосом Элохим дочке. – Опусти слово «костей» и увидишь, что они тебя все-таки признают Богиней. А Богиня выше обид и злости. Ее невозможно обидеть. Они, сами не ведая того, хотят, чтобы ты перестала быть Богиней, а стала одной из них, такой же мразью, какой были они в тот момент, когда дразнили тебя, полной злости и обиды. Тогда, в мире стало бы одной мразью больше. И их маленькая победа сегодня обернулась бы крупным поражением завтра. Для всех, – и для тебя, и для них. Ибо от мрази страдают все. Но ты могла бы их простить. И тогда сумела бы обернуть свое маленькое поражение сегодня в крупную победу завтра.