Элохим

Пока принц Александр находился в заточении, царь воспылал страстью к Глафирии, своей невестке. Однажды, выйдя из Тронного зала, он увидел в коридоре удаляющуюся женскую фигуру в римской палле. На миг ему почудилось, что это Соломпсио. Так та напомнила дочь своим ростом, походкой и римским нарядом. Он быстро догнал ее, ловко задрал сзади подол ее столы[62] наверх до пояса и свалил ее на кушетку, обитую красным бархатом, находящуюся тут же, у стены. Глафирия испуганно вскрикнула. И только тогда он узнал ее. Но уже было поздно. Злодей был возбужден. Он достал его и ******* * *********** невестку. Глафирия ахнула, то ли от боли, то ли от удовольствия. И он сразу же судорожно к****л. С**л также много, как тогда, когда изнасиловал Соломпсио. Потом, не сказав ни слова, ушел, оставив обомлевшую Глафирию сидеть на кушетке.

В ту же ночь царь послал раба Симона за ней.

– Скажи, пусть только накроет лицо, чтобы никто ее не узнал.

Глафирия пришла, укутанная с головы до ног в пурпурную паллу. Ее лицо было спрятано под такой же пурпурной вуалью, прикрепленной на лбу к золотой диадеме. Он снял с нее паллу. Перед ним Глафирия предстала во всей красе, как настоящая римская матрона. Завитые кольцами черные волосы были собраны на голове в высокую прическу, в которую были вплетены белокурые локоны, сделанные из волос германских блондинок. На ней была алая стола, окаймленная золотом. Царь поднял вуаль. Ее тоненькие брови и ресницы были аккуратно насурьмлены, зеленые глаза подведены черным египетским каулом, щеки слегка напудрены смесью шафрана с пеплом и нарумянены розовой охрой, а чувственные губы накрашены осадками красного вина. Было ясно, что она сильно старалась понравиться царю.

Лицо ее было соблазнительно красивым, но ничем не напоминало Соломпсио. Царь опустил вуаль и приказал ее не снимать.

Потом он отошел от нее, сел в кресло и велел ей подойти к столу, стоящему посередине комнаты. Ростом, осанкой и походкой она вновь напомнила Соломпсио. Он приказал ей раздеться, не поворачиваясь лицом к нему. Она сняла с плеч столу и осталась в одной белой тунике, как ее любовно называли знатные римлянки “intima”, застегнутой золотой застежкой на левом плече.

Раньше ему нравились красивые женщины всякого рода. Но после Соломпсио его вкусы резко изменились. Злодея возбуждали только миниатюрные и худенькие девицы. По всему царству люди Сарамаллы крали маленьких, стройных девиц, хоть чем-то напоминающих Соломпсио и поставляли их во Дворец для игры в «идумейские лепестки». Но ни одна из них не отвечала высоким требованиям. И всякий раз царь разочарованно заключал: «Все не то». И теперь, с волнением он ждал, оправдается ли его ожидание.

Глафирия медленно расстегнула застежку и спустила тунику на пол. Перед его взором предстала фигура Соломпсио. Шея, плечи, линии талии и их плавный переход в узенькие бедра, длинные тоненькие ноги и даже изумительные щели между ними – все было один к одному как у Соломпсио. Царя охватило жгучее желание. Злодей поднялся и одеревенел.

Царь вскочил на ноги и, трясясь от волнения, подошел к ней.

– Ради Бога, только не поворачивайся и молчи, – шепнул он дрожащим голосом ей на ухо, – не говори ни слова!

Затем он легко поднял ее и поставил ***** на столе. Д****л Злодея и ******* *** * *********** ****** *** *****. Дрожь прошла по всему телу. Он крепко схватил ее ********* *****, откинул голову назад, мысленно представил себе **** и ********* ****** в невестку.

Он д**л ее всю ночь напролет. Утром отпустив ее, приказал прийти опять ночью. С того дня он так пристрастился к ней, что вызывал ее к себе каждую ночь. И всякий раз он требовал от нее молчать и не снимать вуаль.

Однажды Глафирия осмелилась и попросила его освободить мужа из заточения. И расслабленный в минуту утомленности, он пообещал выполнить ее просьбу.

Принц Александр был освобожден. Вскоре до его ушей дошли слухи о связи Глафирии с отцом. Но Глафирия поклялась в своей верности и отвергла все слухи.

– Я ни разу тебе не изменила, – невинно шепнула она ему на ухо ночью. – Нет никого лучше тебя.

Но в постели грубый свекор ей нравился больше, чем изнеженный муж. Принц Александр поверил жене, но, тем не менее, начал открыто показывать свою ненависть к царю.

Этим вновь воспользовался принц Антипатр. Вместе с Эвриклом он выдвинул новые обвинения против принца Александра. Эврикл уговорил Трайфо, царского брадобрея, пообещав ему от имени принца Антипатра вознаграждение, выступить перед царем свидетелем против принца Александра.

Многие царские воины ненавидели принца Антипатра за его бесчинства и сочувственно относились к принцу Александру. Среди них был один старый воин по имени Тиро, который не опасался высказывать свое мнение публично. Этот Тиро в разговорах с другими воинами несколько раз позволил себе нелестно сравнить принца Антипатра с принцем Александром.