Элохим

– Это даже мне неизвестно. Это известно только Ему одному. Я всего лишь исполнитель Его воли. Решение Он принимает заранее, но отдает приказ в самую последнюю минуту. Перед тем, как мне следует сразить. Я был готов, но отвел меч, ибо приказ не поступил.

– Но раз ты пришел, значит, решение уже принято, и это произойдет скоро.

– Возможно. А может быть, и нет. «Скоро» – неопределенная определенность во времени. Ему это не нравится. Всякая определенность есть Его исключительный удел. И Он не любит, когда другие туда лезут. Но я понимаю тебя. Ты не смерти боишься, а переживаешь за дочь.

– А что, ей что-то грозит? – спросил тревожно Элохим.

– Нет, не грозит. В данную минуту она спокойно спит и видит во сне Габри-Эла.

Элохим вздохнул с облегчением и спросил:

– Зачем тогда ты пришел?

– Ну, раз приказ не поступил, теперь мне остается только внести некоторую ясность в твои мысли и предупредить тебя.

– Ясность? В чем?

– В последствиях кровосмешения. Тебя ведь это волнует?

– Да, я никак не могу понять, в чем греховность кровосмешения. Если, скажем, отец и дочь взаимно любят друг друга и хотят жить вместе, то это их дело и не касается остальных людей. Не так ли?

– Нет, не так. Один «картавый гений» в далеком будущем изречет, что, если двое, то бишь, мужчина и женщина, совокупляются, то это их личное дело, но если «пгхи этом, они пгхоизводят тгхетьего человека, то это уже общественное дело». Что тогда говорить об отце и дочке!?

– Но я не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, вижу только хорошее. Любовь между чужими людьми преходяща, но не любовь между отцом и дочерью. Ни одна сила в мире не сможет заставить их разлюбить друг друга, если они взаимно влюблены. Их любовь сильнее Бога. Она естественна. Это вечная любовь.

– Хорошо сказал. Вечная любовь. Но помнишь того вифлеемского парня, который вечно мозолил тебе глаза. Или семейку по соседству в Иерусалиме?

– Да, хорошо помню. Они, в самом деле, намозолили мне глаза на всю жизнь.

– Так вот, я открою тебе их тайную жизнь. Вифлеемский парень ненавидел своего отца и горел желанием переспать с собственной матерью. По ночам он др*чил себя, слыша их стоны за стеной, и воображал себя на месте отца. Еще курьезнее была та семейка. Сыновья также мечтали переспать с матерью. А вот отец прямо жаждал ото*рать свою малолетнюю дочурку. Вифлеемскому парню и соседским сыновьям так и не удалось поиметь своих матерей, но не потому что это для них было греховно, а потому, что они страшно боялись своих отцов. А вот отцу из той семейки все-таки удалось втихаря ото*рать свою малолетнюю дочь. А ей тогда не исполнилось и шести лет. До сих пор он думает, что никто не знает, – Сама-Эл умолк, потом, усмехнувшись, прибавил: – Но мы-то знаем!

– Какая гадость! Мразь!

– Вот именно, мразь. Кровосмешение омерзительно. Но не всегда. Оно омерзительно, когда его совершают подонки, чтобы порождать в кровосмешении себе подобных мразей-мамзеров. Но с другой стороны, в кровосмешении и только в нем рождается народ.

– Народ!? – удивился Элохим.

– А чего удивляешься. Ты вот перед сном подумал, что Исаак, Иаков и его сыновья были мамзерами. Не так ли? Хотя их нельзя считать мразями. Лия, Рахиль, Валла и Зелфа родили Иакову не только сыновей, но и дочерей. А как ты думаешь, за кого же Иаков выдавал своих дочек?

– Не знаю. Тора молчит.

– Верно. Там упоминается только об одной из них. О Дине, дочери Лии. Ее изнасиловал Сихем, сын Еммора, князя Евеян. Она ему очень понравилась. «И прилепилась душа его к Дине», сказано в Берейшите. И настолько сильно, что он умолял отца посвататься. Ну, ты наверно знаешь, как вероломно поступили с евеянами братья Дины, Симеон и Левий?

– Они поставили условие обрезания и перерезали Сихема, Еммора и весь мужской пол евеян, пока те страдали в болезни после обрезания.

– Но почему они так поступили? Ведь Закон позволял насильнику жениться на изнасилованной.

– Дина была обесчещена. Симеон и Левий отомстили за свою сестру.

– Почему тогда они не убили только одного Сихема, а перерезали всех евеян?

– Не знаю.

– Вспомни тогда, что предлагал отец Сихема Иакову. «Породнитесь с нами; отдавайте за нас дочерей ваших, а наших дочерей берите себе».

– Стало быть, дело было не в одной Дине.

– Совершенно верно. Но как ответили Симеон и Левий?

– Не помню.

– А вот как: Не можем выдать сестру за необрезанного. «Но если вы будете как мы, чтобы и у вас весь мужеский пол был обрезан; и будем отдавать за вас дочерей наших и брать за себя ваших дочерей, и будем жить с вами, и составим один народ». Услышал, Элохим!? «Один народ»! У Иакова и его сыновей тогда уже было понятие «народа», чего не было у евеян, которые хотели просто породниться. Согласился бы тогда Иаков породниться с ними, то не родился бы еврейский народ и потомки Иакова растворились бы среди евеян, превосходящих их числом.

– Очевидно.