Элси Динсмор

— Ты не знаешь? Очень хорошо, значит, ты не могла быть серьезно больной без того, чтобы не знать этого, и я вижу, что у тебя нет никакого оправдания! Однако я не буду наказывать тебя никак в этот раз, так как вижу, что ты очень сожалеешь и обещаешь заниматься лучше. Но предупреждаю, если я еще раз увижу такой табель, как этот, или услышу жалобы о твоей лени, ты будешь жестоко наказана. Предупреждаю также, что, если твоя тетрадка в следующий раз не будет выглядеть лучше, чем эта, я обязательно накажу тебя. Здесь есть несколько страниц, которые выглядят довольно хорошо, — продолжал он, листая тетрадку, — значит, ты можешь делать как следует, если захочешь. Есть такое старое выражение: «Не можешь, научим, не хочешь — заставим». Ни слова! — воскликнул он, когда Элси попыталась что-то сказать. — Можешь идти! — И, откинувшись в кресле-качалке, он взял газету и стал читать.

Элси все-таки стояла, ее истомившееся сердечко так жаждало хотя бы одного взгляда участия и любви. Ей так хотелось броситься ему в объятия и сказать, как сильно, как ужасно сильно она любит его. Она так жаждала хотя бы мимолетной ласки. Ах! Как же она могла уйти от него без этого? Ведь впервые в жизни она осталась с ним наедине в его комнате, где она никогда раньше не была, но куда она часто приходила в своих радужных мечтах.

Итак, она медлила, трепетала, надеялась, боялась, но неожиданно он посмотрел на нее с тем же холодным недоумением.

— Почему ты стоишь? Я тебе разрешил уйти, иди! С отчаянием Элси повернулась и побрела в свою

комнату, чтобы опять плакать, жаловаться и молиться о том, чтобы когда-нибудь ей иметь ту любовь, о которой она так мечтает. Опять успехами прошедшего месяца она отодвинула внимание своего отца еще на неопределенное расстояние.

Неожиданно ей на ум пришла одна мысль, которая еще больше ее расстроила. Если Артур будет продолжать свои преследования, то как она сможет следующую тетрадку сохранить в надлежащем виде? И если этого не будет, отец сказал очень даже внушительно, что он ее накажет. Ох! Как она сможет перенести наказание от него, когда слово или взгляд неудовольствия наносят ее сердечку такую рану.

Мисс Дэй редко остается в классе во время письменной работы, и иногда старших девочек тоже нет, поэтому у Артура появляется превосходная возможность приводить в исполнение свои нескончаемые выдумки, учитывая, что Элси не имела обыкновения жаловаться. А если бы она и рискнула, то навлекла бы на себя целый ураган негодований, ведь Артур был любимчиком своей матери. Итак, ее неминуемо ожидало наказание, разве только она убедит упрямого мальчишку оставить свои издевательства. Но на это было так мало надежды.

Элси перенесла все свои переживания в молитву своему Небесному Отцу и просила Его помочь ей. Она еще стояла, склонившись, изливая свои молитвы со слезами и всхлипываниями, когда кто-то постучал в дверь. Она встала, открыла дверь и увидела свою тетю Аделаиду.

— Элси, — сказала она, — я пишу письмо мисс Розе, не хотела бы ты написать ей что-нибудь? Ты можешь написать маленькое письмецо, если хочешь, и я пошлю его вместе с моим. Но в чем дело, дитя? — неожиданно воскликнула она, ласково беря девочку за руку.

Обливаясь слезами, Элси поведала ей всю историю, не упустив и папино предупреждение, и свой страх, что она из-за Артура не сможет избежать неминуемого наказания.

Аделаиде стало жалко маленькую девочку, и она прижала к себе маленькое, вздрагивающее тельце и, поцеловав ее, сказала:

— Успокойся, Элси, я буду брать книгу или вязание и каждый день приходить в класс на время, когда вы будете писать. Но почему же ты не рассказала все это своему папе?

— Потому что я не люблю ябедничать, тетя Аделаида, и это бы очень рассердило твою маму, да и вообще, я ничего не могу говорить папе.

— Ах, я понимаю! Да и неудивительно, он так странно строг к своему бедному ребенку. Я хочу поговорить с ним на эту тему, — пробормотала Аделаида, больше говоря про себя, чем обращаясь к Элси. Еще раз поцеловав девочку, она поднялась и торопливо вышла из комнаты с намерением найти своего брата, но он уехал, а когда вернулся, то привез с собой нескольких джентльменов. Так у нее не оказалось возможности до тех пор, пока желание вмешиваться совсем пропало.

«И будет, прежде нежели они воззовут, — Я отвечу; они еще будут говорить, и Я уже услышу» (Ис. 65:24). Обещание, данное Элси, было выполнено, и в ее переживаниях была ниспослана помощь.

Когда тетя Аделаида вышла, Элси осторожно заперла дверь, чтобы оградить себя от внезапного налета Анны, подошла к своему бюро и отперла дверцу. Она вытащила кошелек, который вязала для папы вместо того, который отдала мисс Аллизон. Элси начала его еще до его возвращения, и с тех пор занималась им каждую свободную минутку, когда была уверена, что никто ее не побеспокоит. Теперь он был уже почти закончен. Так много безмолвных слез было пролито во время работы, много вздохов о несбывающейся надежде были вплетены в эти яркие петельки голубого и золотого шелка.