Елтышевы

Земля отошла во второй половине апреля. Родители заторопились с посадкой картошки, обустройством огорода, но бабка Татьяна сказала, что рано, что еще будут заморозки, а то и снег. Мать не поверила, поговорила с соседками, те подтвердили: “Числах в десятых мая садимся. Огурцы, помидоры так и позже — в июне... А ты что, забыла?” Мать растерянно пожала плечами: “В городе вроде раньше...” — “Хе, в городе! В городе все по-другому”.

В последнее время Артем старался поменьше попадаться родителям на глаза. На другой день после того, как объявил насчет скорой свадьбы, мать с отцом пошли к Тяповым знакомиться. Мать, оказывается, знала Валентининых родителей — они были чуть старше, — но знакомство их, прерванное на несколько десятилетий, не стало поводом подружиться. Поговорили у ворот, удостоверились, что Валентина беременна, примерно на третьем месяце, покачали головами, тяжело поглядели на Артема и его невесту...

Дядя Гоша, правда, любитель выпить, заикнулся, что надо бы посидеть, пропустить за знакомство, но его не услышали. То есть сделали вид, что не услышали.

— На какое число регистрация? — спросил Николай Михайлович.

Артем покосился на Валю, опасаясь отвечать сам.

— Двенадцатого мая, — сказала она.

— А ум-то есть в мае жениться?! — Валентина Викторовна всплеснула руками.

Будущая сватья встрепенулась:

— А что такое?

— В мае жениться — всю жизнь маяться.

— Да уж ладно вам...

— Что — ладно? Не терпится замуж выдать?.. — взвилась Валентина Викторовна. — Надо еще экспертизу сделать, от кого что там...

Чудом каким-то не дошло до ссоры.

Артем плелся за матерью и отцом и думал, как и в первое утро здесь, в деревне, о том, что надо бежать. Куда-нибудь, как-нибудь. Что-то страшное завязывается в эти дни. Но куда все-таки и на какие деньги? Даже на автобус до города денег нет... Но так хотелось оказаться в своей комнате, одному, на кровати, которая сейчас, разобранная, зарастает пылью в летней кухне...

Одному... Нет, одному теперь не получится. Попал. Сам хотел этого, хотя и боялся, и вот — попал.

Он подробно запомнил те первые встречи с Валей, тот первый танец... При свете елочных гирлянд, заменяющих цветомузыку, она казалась очень симпатичной и молодой. Артем пригласил ее потанцевать, она коротко удивилась, и в этом удивлении уже было и согласие, и готовность к большему... Тогда Артема это обрадовало. И потом, когда обнимались, целовались на холоде в каком-то переулке, он был счастлив.

Валентина жила на краю деревни, в одном из двухквартирных домов, стоявших неподалеку от развалин сгоревшего несколько лет назад пошивочного завода. Довольно далеко от центра, где жили Елтышевы. Но после тех танцев и поцелуев Артем почти каждый день бывал у дома Вали, бродил перед окнами. Зябко ежился, сжимал-разжимал заледеневшие пальцы ног. Вызывать Валю не решался, но иногда она замечала его и выходила. Стояли возле изломанных штакетин палисадника, натужно разговаривали, привыкая друг к другу, и Артему уже не было холодно. Наоборот, обдавало жаром.

Встречались и в клубе. (Больше в деревне пойти было некуда.) Валя при людях вела себя с Артемом почти как со своим ухажером — брала под руку, смотрела с теплой улыбкой, всегда готова была с ним танцевать. Парни — Болт, Вица, Глебыч — подмигивали Артему, кривили в двусмысленной улыбке губы.

Как-то, когда оказались на крыльце без Вали, Глебыч спросил:

— Ну как, подходящу телочку подогнали?

Артем уже успел привыкнуть к Вале, может, уже любил ее. Поэтому такие слова покоробили.

— В каком это смысле?

— Ну, дала уже, нет? — И, заметив, как исказилось лицо Артема, Глебыч сменил тон: — Да не, она девчонка нормальная. Слабая только на, эт самое... Ладно, Тяма, давай накатим.

Полился в измятые пластиковые стаканчики спирт, парни заговорили о том, что делать после танцев: “Можно кастрик на пруду запалить, посидеть”. — “Давайте, картошки только надо”. — “Да, картофана напе-ечь!” И Артем слегка успокоился. Постоял рядом с ними, выпил немного и незаметно вернулся в клуб.

Наблюдал в полутьме за Валей. Она сидела на лавке, разговаривала с девушками; ее что-то спросили, она усмехнулась и мотнула головой, золотистые завитые локоны качнулись, подумала, стала отвечать, судя по выражению лица, оправдываясь. “Обо мне, что ли?” — подумал Артем, и неприятно засосало в груди; он словно слышал, как она раскрывает их секрет. “А что раскрывать-то? — поймал себя. — Нечего”.

Звучала красивая мелодия, хрипловатый женский голос пел по-английски. Никто не танцевал — в деревне не очень-то любят медляки, и вообще парни с девушками на танцах почти не общаются, вроде бы даже не замечают друг друга. Зато потом, когда клуб закрывается, разбиваются на пары и куда-то расходятся.

Так произошло и в эту субботу, и Артем с Валей тоже пошли вместе. В сторону ее дома. Было прохладно, громко хрустел под ногами оплавленный солнцем, а теперь заледеневший снег; взлаивали за воротами собаки и тут же, убедившись, что люди идут мимо, замолкали.

— Валь, — не выдержав, остановил ее Артем, повернул лицом к себе, — я хочу с тобой быть... Хочу тебя.

Она серьезно улыбнулась.