Елтышевы

— Подожди немного.

— Что подождать?

— Пойдем.

Артем хотел было опять остановить ее, обнять, начать целовать, но обещание сулило большее. И он пошел за Валей.

У калитки она сказала:

— Побудь здесь, я узнаю...

“Что узнаешь?” — собрался раздраженно спросить Артем. Не стал, послушно прислонился к штакетнику, смотрел на черные пятна домишек за белым пятном пруда, на редкие желтые и синеватые квадраты окон. Было тихо и мертво, и, казалось, на всей земле сейчас так — холодно, тихо, безлюдно. Тоскливо... Если бы не надежда на возможную скорую близость с девушкой, Артем опустился бы на корточки и заскулил. А потом завалился на бок, закрыл бы глаза и медленно, представляя во сне лето, городской какой-нибудь скверик, замерз.

Тонко пропела дверь в глубине двора, потом захрустел обледенелый снег и послышался шепот Вали:

— Ну-ка пошел в будку! Давай-давай быстро! Ну-ка, Трезор... — И так же шепотом: — Артем, заходи.

Он вошел, стараясь рассмотреть, где Валя, где будка с собакой...

— Иди к бане, — шепот-приказ. — Прямо вон дверь.

Захрустел по двору. За спиной шаги Вали, звяк цепи и собачье ворчанье.

— Тихо, сказала!..

В предбаннике было тепло, пахло шампунем, ошпаренными березовыми листьями, мокрым деревом... Артем почувствовал резкое, как удар, возбуждение. Даже стоять стало тяжело; он нащупал в темноте лавку и присел...

Заскочила Валя, набросила крючок на петлю.

— Свет не будем включать, — сказала тихо, словно ее могли услышать в доме. — Тут свечка где-то... сейчас... Раздевайся пока...

С тех пор этот предбанник стал единственным местом, где случалась их близость. Чаще всего в нем было холодно (баню топили раз в неделю), поэтому одежду не снимали. Артем приспускал джинсы, а Валя задирала к груди юбку... Но и тогда, когда в предбаннике бывало тепло и как-то даже уютно, увидеть девушку обнаженной Артему не удавалось — она не зажигала электричество, все происходило при желтоватом перышке короткой свечи.

И знакомство родителей, так или иначе узаконившее их положение жениха и невесты, не изменило характера встреч. Встречаться для секса, кроме предбанника, было негде: у Вали в трех комнатах без дверей жило четверо человек — кроме нее самой еще мать с отцом и бабка лет восьмидесяти. На лето старшие Валины сестры привозили своих дочерей и часто наезжали сами; Валя в это время спала на веранде. А вести ее к себе Артем даже не предлагал. Конечно, мечтал оборудовать летнюю кухню под жилище, сделать своей комнатой; но понимал, что это лишь мечта: сам он не умел ремонтировать, строить и перестраивать, отец же, узнав о скорой свадьбе, стал мрачен, Артема почти и не замечал. Словно Артем его предал...

Как-то, после одной из торопливых, опасливых близостей, когда сидели рядом на лавке, Артем спросил... Это было дней пять спустя после визита его родителей к Тяповым...

— Валь, а у тебя много было парней?

Он почему-то был уверен, что ее не обидит этот вопрос, а не задать его уже не мог — давили ухмылки пацанов, горестные намеки бабки Татьяны.

— Да, много, — спокойный голос. — А что, тебе уже наговорили?

— Ну... Почти... И, знаешь... — Артем запнулся, подбирая слова, — хочется знать... Свадьба скоро, и... Будет у тебя с кем-то потом? Или как? У меня вот до тебя никого не было... Так, случайности всякие. Да и то...

— Можешь считать, что у меня тоже случайности, — оборвала его Валя. — Случайности. В городе их могут не замечать, а здесь всё сразу... Во все стороны растекается. Скучно людям, вот и пережевывают чужое. — Она взяла со стиральной машинки какую-то тряпку, вытерла промежность; Артем поморщился, отвел глаза. — А как без этого? Я люблю секс, хочу семью, ребенка. И случайности эти... Нет, — ее голос стал жестче, — это не случайности — я соврала. Со всеми, с кем была, собиралась на всю жизнь. Но... Короче, или бросали, или садились, или убивали их. У нас тут много убивают. Летом особенно. Двух парней у меня зарезали... Уезжают многие. Девчонки тоже уезжают, замуж некоторые выходят. И тут выходят, даже, бывает, удачно. А у меня вот не получалось никак. И не уехала никуда, пробовала... Сестры устроились в городе, а мне помочь... Ну, у них мужья, дети, квартиры тесные... А-а... — Валя бросила тряпку обратно, улыбнулась Артему. — Что, одеваться будем или еще?

С какой-то брезгливой страстью, молча, Артем полез на нее. Невеста легла спиной на узкую лавку, задрала ноги.

Глава девятая

После Пасхи, недели за полторы до свадьбы, Николай Михайлович пересилил себя — загасил в душе обиду и злобу на сына. Что ж, ничего нельзя теперь изменить — не заставлять же не жениться. Взрослый все-таки человек. Но где жить, на что жить? И Николай Михайлович решил поторопиться с домом.

Денег было в обрез, поэтому решили продать гараж. Узнали цены и немного приуныли — средняя стоимость не превышала тридцати тысяч.

В городе как раз начали строить два больших подземных бокса, естественно, с отоплением; землю для кооперативов выделяли легче, чем раньше, да к тому же доступными стали металлические ракушки — их ставили те, кто ездил лишь в теплое время года: женщины в основном.