Элвис Пресли. Безрассудная любовь

«Мы вошли в парадную дверь, и ребята сказали: «Наверху золотая дверь». Я сказала: «Что, я должна подняться?» — они ответили, что да. Это была самая длинная лестница, по которой я когда — либо поднималась. Мне сказали, что там будут две двери и я должна открыть обе. Элвис сидел на кровати в голубой пижаме и выглядел очень усталым. Я остановилась, а он произнес: «Иди сюда, садись», и он похлопал по кровати со своей стороны. Думаю, что он видел, что я сильно нервничаю, потому что он посмотрел на меня и сказал: «Я хочу сказать тебе три вещи». Первое заключалось в том, что он собирался быть настоящим джентльменом. Он сказал: «Я непонятый артист. И не пытаюсь добиться этого. Мне очень жаль, но это моя жизнь». Я почувствовала себя намного лучше, потому что он сжимал мою руку и мы просто сидели и болтали. Он называл меня «Карие глаза», у меня на лбу была прядь волос, как будто корова лизнула, он играл с ней и говорил; «Посмотрите на эти волосы», как будто я была маленькая девочка.

Через некоторое время он сказал, чтобы я сняла свою одежду и надела пижаму, которая висела на стуле. Я посмотрела на него так, как будто он не в своем уме. А он сказал; «Мелисса, я ничего такого не имел в виду. Мне будет гораздо спокойнее, если ты наденешь ее. Я почувствую, что ты дома». Я пошла в ванную и надела пижаму, конечно же, рукава свисали, и она болталась на мне, когда я вышла, он рассмеялся. По его мнению, это была самая забавная вещь. После этого он никогда не поступал не как джентльмен или как — то, чтобы я чувствовала себя неловко. Мы просто болтали, смотрели телевизор. У него была домашняя камера, и мы смотрели на людей у ворот и на то, что происходит снаружи».

Он рассказывал о своем детстве и об отце, который был очень болен. Он рассказывал о нумерологии и о религии, о смысле жизни, как он попал в ловушку собственного успеха. Наверно, это была мечта, которая отталкивала его от остального мира и он пытался найти что — то, к чему можно стремиться.

Она удивилась, когда он распорядился подарить ей машину, пока они сидели на крыльце. «Он ничего не говорил мне об этом. Думаю, он хотел увидеть мое лицо, когда появилась машина. Я спросила: «Зачем? Что я сделала, чтобы заслужить это?» А он ответил: «Ты пришла».

Потом они вернулись наверх, и Мелисса накормила его йогуртом и горячей кашей, «он смог забыть все трудности, о которых постоянно думал. Он дрожал, когда пытался глотать, и это напугало меня до смерти. Он принял целую горсть прописанных лекарств. Я поднесла ему стакан с водой, но он не мог его взять, и я дала ему запить. Он хотел принять еще таблеток, но я убрала их от него. Я сказала: «Ты не нуждаешься в них. Ты можешь уснуть и без них. Я спою тебе песенку». Наконец он сказал: «Хорошо», но потом попросил: «Ты можешь остаться и подержать меня за руку?» И не отпустил меня. Это было очень странно. Я сидела молча возле него, а когда подумала, что он заснул, попыталась встать, но он схватил меня за руку и сказал: «Не уходи». Он так и не позволил мне уйти, пока не заснул. Тогда я спустилась по лестнице и сказала одному из ребят: «Что это за таблетки, ему плохо, ему нужен врач». А он ответил; «Не волнуйся, он под наблюдением врача. Позже ему станет лучше. Не обращай внимания, ты не поймешь». А потом они сказали, что мне лучше пойти домой и показать машину маме, так как некоторое время он будет спать. Я так и сделала».

Когда она вернулась, он уже проснулся и в его комнате была Лиза — Мария. Он засмеялся, когда она вошла, и сказал: «Ну, я подарил ей машину, а она тут же меня бросила», но она видела, что это действительно его беспокоит. Он слушал песню Роджера Уиттакера «The Last Farewell», печальный хит прошлой весны про английского солдата, который видел смерть, описанную в самых слезливых выражениях. Он заставлял Лизу снова и снова ставить эту песню, раз двадцать. Он говорил: «Я такой же, как эта песня». Вечером они взяли Лизу в аэропорт. Чарли собирался проводить ее на самолете обратно на побережье. «Он плакал, когда обнимал ее, и был такой жалкий, что не мог проводить ее до самолета. Но потом он снова приободрился. Он был смесью взлетов и падений».