Эмбер Глоу: Око Бури

— Будь всё так просто, Вселенная процветала бы в безмятежности после падения цитадели Иссота. Но вы не хуже меня знаете, что и без помощи Ока мятежная стихия способна опустошать целые планеты. Повелитель Бури и каждый разрушитель в отдельности продолжают сеять хаос и смерть, пока тёмные джеты питают их злобу.

Мрачные предположения бередили душу Эмбер, и она добавила:

— Потусторонняя Тьма может открыть разные двери.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Места, где располагались порталы древних разрушителей, соединённые сетью незримых проходов сквозь пространство… и время.

— Не всякий может ими воспользоваться. Тем более они давно уничтожены!

— Верно. Но это не имеет значения для того, кто постиг запредельную Бездну. Как Доэтваль Бальдевейн — усмиритель первой Бури, герой и отступник, легендарный миротворец, вставший на путь разрушения и много веков назад сгинувший во мраке безвестности. Он сокрушил Вселенную до основания, посеяв в ней раздор и хаос. В далёком прошлом — а может, в будущем, которое я надеялась предотвратить. Он звал Тьюди. А Тьюди будет звать себя его именем.

— Ты же не намекаешь на перерождение? — Верховный Хранитель с укоризной покачал головой, скрестив на груди напряжённые руки.

— Учения Света отрицают такую возможность, — согласно кивнула Эмбер, — каждая личность уникальна. Одна душа, одно тело, одна жизнь. Нет, я думаю, тёмные джеты, заточённые в гроте, пленили душу Доэтваля, оставив от него лишь оболочку, и теперь пытаются сделать то же самое с Тьюди.

— Кейдор Огаро! — молодой миротворец, спешащий навстречу, отвлёк их от неприятной беседы.

— Слушаю, дормейд Зейн.

Светловолосый юноша, досадно напомнивший Норика, нерешительно покосился на Эмбер, но, поймав выживающий взгляд Верховного Хранителя, залепетал, заикаясь от волнения:

— Мы получили новый сигнал! По всей видимости, кейдору Сорли удалось добраться до передатчика, и он просит о помощи. Но… сообщение обрывочно, и пока не удалось отследить точное местоположение, откуда он…

Кадмар вдруг содрогнулся всем телом, скорчился, словно его ударило током. С хрипом хватаясь за горло, метнул на спутницу дикий взгляд.

Юный миротворец обомлел от ужаса.

— Из Зграж’кашшара, — неживым голосом вымолвила странница, стеклянными глазами уставясь в пустоту.

Кадмар откашлялся, жестом отпустил побледневшего дормейда и, схватив Эмбер за плечо, нырнул в узкий проход между ладьями.

— Ты опять за своё? После стольких лет?! — яростный шёпот едва не срывался на крик.

Странница выдержала суровый взор, стиснув зубы. Насупившись, с неожиданной твёрдостью процедила в ответ:

— Я готова использовать любые средства ради спасения Вига.

— Ты поклялась…

— …не пытаться узреть незримое самовольно, да. Не вмешиваться в ход событий и разум людей. Отдаться на милость Света и ждать, когда озарение само снизойдёт… если вообще снизойдёт, а это весьма сомнительно, пока не достигнешь высот Бево Беато. У меня нет времени! Делаю, что умею. К тому же, — выпалила она, не дав собеседнику вставить и слово, — я не просила о видении грядущего, из-за которого после стольких лет мне пришлось снова связаться с вами!

Кадмар удручённо покачал головой:

— Всё-таки ты не изменилась за эти годы. Я сразу почувствовал, хотя и надеялся обмануться. Но нет, Эмбер Глоу, ты не идёшь по пути Света. Ты стоишь на месте.

46

Сверхъестественное чутьё. Исключительная проницательность. Видения грядущего. Свет даровал эти способности своим служителям — каждому по силам, по мере продвижения на праведном пути.

Миротворцы никогда не считали себя избранными носителями могущественных даров, не приписывали себе эти заслуги. От прочих людей их отличало особенное, всецелое упование на Свет — и ещё чрезвычайно острый внутренний взор, позволяющий различать скрытую за образами мира премудрость высшей воли.

Но Тьма — та, что таилась под сводами грота, та, что кишела зловещими джетами в беззвёздной пустоте мёртвого космоса, — сулила своим приспешникам не менее щедрые дары. Только брать их требовалось силой. Не смиренным упованием на чью-то милость, а безграничным и непреклонным своеволием. Не в безмолвии чувств и безмятежности разума, а в напряжённой концентрации всех душевных сил последователи этого пути обретали, как думалось им, подлинное могущество. Они трансформировали внутреннюю энергию в яростные порывы освобождённой мысли, сокрушали врагов грозовыми ударами и незримыми вихрями, направляли внутренний взор сквозь пространство, а порою и время.

Конечно, сверхъестественное чутьё не было «плохим» или «хорошим» само по себе. Оно становилось благословением для одних, для других — пороком: в зависимости от того, как использовалось. И с какой целью.

Для далёких от мистики обывателей разница порою была трудноуловима. Для миротворцев и разрушителей — фундаментальна.

Беда Эмбер Глоу заключалась в том, что она — после стольких лет сурового самовоспитания! — с горечью вынуждена была признать правоту Верховного Хранителя, который физически ощутил гневный всполох в её душе.