Эмигрант

— Чудесная сегодня погода! — так же радостно и громогласно твердил человек, указывая размашистым жестом на высокое окно, в которое еще ни разу так много людей не смотрело.

За высоченным небоскребом полоса голубого неба удивила всех окружающих. Люди одновременно подняли головы и обомлели от увиденного. В их душах что-то зазвенело, но что именно, они не поняли и никогда не поймут. Когда человек скроется за дверьми лифта, окружающие лишь поищут пропавшего оптимиста глазами и снова уставятся в компьютеры, которые беспощадно будут освещать на всеобщее обозрение их темные- темнее тени- мешки под глазами.

Смотря на себя в зеркале лифта, человек ослабил улыбку и гордый взгляд. В нем что-то подозрительно хмыкнуло, но вдруг невидимый порыв бодрости смел сомнения. Долой раздумья! Долой размышления! Он- человек! Он достиг того, до чего безрезультатно пытался дотянуться столько лет! В нем память, в нем душа, в нем тело! Он человек! Его прошлое, будущее и настоящее имеют лицо, а это настоящий дар. Человек был счастлив! Был счастлив, имея тяжелый груз на душе, который никак не мешал ему улыбаться. Иногда, глядя на это здание, человеку становится немного грустно, ведь память больно сжимает душу, однако в то же время над его головой загорается невидимое пламя, двигающее его тело вперед. Вера! Вера в свое существование, вера в исправление всех своих ошибок, вера во всеобщее милосердие Бога! Да, этот человек по-своему сошел с ума для окружающих, но сам он обрел счастье, которое не будет у тех, кто смеется над ним. Он- человек! И этот вывод дает стимул ему идти вперед! Неважно, что вокруг, главное, что внутри, ведь так?

Открыв дверь в курительную комнату, человека тут же встретил вопрос.

— Соединяются ли три моря, образуя океан? Или моря были изначально едины, просто отличались невидимыми границами надуманных людей?

— Океан един, как и все воды, — ответил человек и подошел к окну.

Почтальон, подергивая правый ус, рассматривал гордый и уверенный стан гостя.

— Так значит, все сложилось в единое целое?

— Да, — наблюдая за ярко-голубым небом над серым городом, ответил человек.

— И как ее могила?

— Полностью слилась с природой, как и хотела ее душа.

— Странная была актриса, — почтальон потянулся к пустой пачке сигарет, но тут же рука человека предложила ему сигарету с эмблемой ниже фильтра. — Что ж означает этот символ?

— Одному Богу известно, — ответил человек.

— Так ты в итоге куришь?

— Когда курю, когда не курю. Сейчас время хорошее, нельзя курить.

— Говоришь прямо, как она. Видно, в кого ты такой… И все же странной актрисой она была. У нее же была слава, известность и деньги, она ради этого бросила свой родимый дом, а в итоге стала одержимой детскими местами. Человек- душа, что уж сказать… Она с самой юности привыкла кардинально менять свою жизнь, и конец ее блистательной жизни такой, какой и должен быть у странной актрисы.

Мечтательный дым сигарет улетел к потолку, образуя внутри комнаты тучи.

— Каким вы ее видели?

— Все были восхищены ею… Даже в преклонном возрасте, когда я бросился в это жестокое ремесло, будучи новобранцем, она сияла… Казалось, это был единственный человек, кто смог победить старость. Весь мир надеялся на то, что сцена увидит ее невероятно пленительный и очаровывающий талант еще долгие-долгие годы. Многие уже тогда предсказывали ей красивую и достойную смерть великой актрисы. Но она не была великой. Она была странной. И та смерть, что жила в газетах, совсем не подходила ее душе. Кажется, один я, смотря, как она читает монологи, видел истинную суть ее красивой натуры. Ей всегда хотелось спокойствия. На сцене она могла заткнуть весь мир, чтобы вокруг воцарилась тишина, пока из ее уст вылетал чарующий монолог о чудесах обыденности жизни, но стоило ей сойти по ступенькам вниз, как этот же мир оглушал и конфузил ее. Ей не хотелось жить в пестрых красках ложной сцены. Ей хотелось искреннего тепла. Поэтому столь престранная актриса, казавшаяся всем открытой, решилась бросить все, вернувшись в родные места, которые уже никогда не приняли бы ее.

— Такой я ее совсем не помню…, — человек медленно повернулся спиной к окну.

— Конечно, ее поглотила блестящая суета. Когда на тебя направлены сотни объективов, трудно разглядеть среди одинаково замученных журналистов лицо родного сына. Не вини ее, она пыталась отдать тебе все свое свободное время, но такой темп жизни обязательно сжег бы тело до пепла. И сжег бы мгновенно, неумолимо… Все это видели, но никто не хотел принимать старость ее души. Все думали, что она является настоящим воплощением молодости, не способным обрести морщин. Но, увы, ошиблись все. Все до единого.