Эмиссар чёрной Армады

— Идея, — я кивнул на две чёрные тени — одетые в паранджу женщины, пытавшиеся пробраться куда-то подальше от ада, а может, наоборот, принимавшие самое активное участие в дьявольской оргии.

— За ними, — крикнул я.

В несколько прыжков я настиг одну из них. Она было истошно завизжала, но я надолго выключил её ударом в точку чуть ниже шеи. Шестернёв справился со своей.

— Одевай, — приказал я.

Вскоре мы оба были одеты в чёрные одеяния. Чем хороши восточные женские одежды — мужчину в них распознать гораздо труднее, чем если бы он, положим, облачился в западную, кончающуюся где-то под грудью.

— Тебе идёт, — хмыкнул Шестернёв.

— А тебе-то. Все мужики твои будут… Вперёд!

Некоторое время новая одежонка нас выручала. Толпа во время криза чётко ориентирована на сигнал «свой-чужой». Фигуры женщин, одетых согласно исламским строгим нормам, не вызывали вопросов. Тем более на улицах женщин было немало, они действовали наравне с мужчинами.

Шайтанский пир был в самом разгаре. В одном месте толпа, как дикое урчащее животное, колыхалась над распростёртыми телами. В другом месте с криками и улюлюканьем по всем правилам загоняли двоих перепуганных насмерть и окровавленных мужчин и одну женщину. Слышался свист ЭМ-очередей. Витрины магазинов, банковские аппараты, столбики стоянок такси были расколоты, раскрошены, выгнуты и закручены нечеловеческой силой. По городу будто прошёлся ураган. Пылали дома. Чернея изуродованным обожжённым боком, пробитым в трёх местах, врос в землю полицейский бронетранспортёр. Горела полицейская турбоплатформа, а рядом с ней валялись обугленные трупы служителей уже несуществующего правопорядка. На площади перед мечетью святого Исмаила шла ожесточённая перестрелка между гвардейцами и смертниками.

Символ сегодняшнего дня — обугленные трупы. Огонь подбирался к неверным, врывался в их лёгкие, жёг кожу и обугливал тела. Огонь нёс очищение, по словам тех, кто раздувал его. Огонь владел городом.

Полиция и армия не могли сделать ничего. Да и хотела ли? Безумие не обходило и представителей государства. В рядах погромщиков видели и полицейских, и военных.

— Уже близко, — сказал я.

Мы приближались к центральной части города. Здания становились выше, приобретали более современные формы. Начинался деловой и административный район. Он мало отличался от таких же районов в большинстве крупных городов мира. Здесь разрушения были ещё больше. В стенах зданий зияли чёрные дыры и разбитые окна. Похоже, по ним лупили из плазменных гранатомётов. Силы правопорядка пытались закрепиться здесь и сдержать натиск, но им это не удалось, и они отдали и эту часть города правоверным повстанцам.

— «Регистан» солдаты пока держат, — сказал я. — Закрепились прочно.

— Добраться ещё туда надо, — отозвался Шестернёв.

Правоверные растеклись по домам, ища там скрывающихся от праведного гнева. Судя по истошным крикам радости и воплям боли, им это иногда удавалось. Из всё новых окон вырывался очистительный огонь. Мы трижды попадали в человеческий водоворот рвущихся к новым рубежам людей. У департамента народонаселения мы угодили в человеческую массу из нескольких тысяч человек. Волна исламского гнева обрушилась на нас упругим водопадом. Ярость ощущалась физически, казалось, её можно пощупать. У меня спёрло дыхание. От всего этого веяло такой жутью, что захотелось завыть во весь голос. Мы выбрались из толпы.

— Скоты, — процедил Шестернёв.

По мере приближения к цели народ чуть поредел. Похоже, у «абубакровцев» была масса иных интересных задумок и помимо того, чтобы с кровью выбивать служителей правопорядка из контролируемых территорий.

Мы зашли в подъезд жилого дома. Там всё было раскурочено, опалено, сверху свисали провода, а домовой компьютер, чем-то не угодивший правоверным, был раздроблен до последнего винтика.

Я развернул вновь СТ-развёртку коммуникато ра и посмотрел с высоты на город глазом видеокамеры.

— Мы здесь. Последний бросок остался, — сказал я. — Пройдём так и, да поможет Аллах, пробьёмся.

— Иншалла, — усмехнулся Шестернёв. Кинулись вперёд. Один квартал позади. Теперь направо. Остался ещё один бросок.

— Э-э! — завопил погромщик, перепоясанный зелёными лентами смертника, указывая на нас.

Тут же из здания посыпалась толпа. И устремилась за нами.

— Расколол, гад, — прошептал я.

Мы ринулись вперёд так, что пятки сверкали. Знакомое давление. «Клинки Тюхэ»! Сдать чуть влево — очередь прошла мимо. Теперь пригнуться — опять мимо. Перемахнуть через обугленные останки полицейского робота с изогнутым раструбом инфразвукового генератора. Криз второй степени. Газы, инфразаграждения и прочие полицейские штучки не могли сдержать Гнев.

Теперь не переломать ноги на сооружённой наспех баррикаде измятых каров, мебели, резинобетонных плит. Кто её оборонял — беспомощная полиция или правоверные погромщики? Это не так и важно. Я нырнул вниз, и рядом вскипел разрыв плазменного гранатомёта. Опять промазали. Вам, подонкам, с женщинами и детьми воевать, а не с суперами.

— Шестернёв, живой?

— Вроде.

— Вперёд!