Эмиссар чёрной Армады

— Вряд ли. Минимализировать вред — ещё куда не шло. Но зарождающийся криз начинает развиваться и жить собственной жизнью. Это прожорливое и живучие чудовище.

Диксон принюхался, встал, подошёл к котлу, опустил палец, понюхал его и ожесточённо начал взбалтывать варево поленом.

— Ты ложкой попробуй, — предложил я.

— Пробовал. Никакой опасности, но вкус — дрянь. Клопами отдаёт.

— Ты что, клопов пробовал?

— Это я к слову… Так вот, даже не это самое интересное. Чтобы криз достиг второго уровня, нужен некий внешний источник. Проводник силы. Гораздо более мощный, чем доходяги, употребляющие «семя дракона».

— Найдёныш?

— Точно. Даю голову на отсечение, что он присутствовал при наиболее мощных кризах. Нет оснований считать, что он собирается изменить этой привычке.

— Какая тебе нужна информация для определения точки нарождающегося криза? — спросил я.

— Вот, — он протянул мне информпакет. — Читать-то умеешь? Разберёшься?

— Постараюсь, — кивнул я, чувствуя, что наконец нашёл способ ухватить Найдёныша.

***

— Аллах акбар! — послышался душераздирающий вопль.

— Воистныну акбар, — хмыкнул я. — Не было печали. Из переулка вытекала кишащая людская масса.

— Сюда, — я дёрнул за рукав Шестернёва, и мы кинулись в улочку, зажатую высокими, мазанными разноцветной силиконовой краской заборами

Надоело ощущать себя зайцами, попавшими в переполненный голодными волками и лисицами лес.

— Ай алла!

Возможно, слух меня обманул, но нечто похожее заорал бородач в мохнатой шапке, указывая на нас

Надо же — впереди нам тоже перекрыла путь толпа — человек пятнадцать. Лучи яркого южного солнца разноцветно играли на тюбетейках и халатах, блестели на лезвиях топоров и прочих похожих орудиях, при взгляде на которые приходили грустные мысли о расчленениях, протыканиях, рубленых и колотых ранах Из серьёзных предметов я рассмотрел полицейский парализатор и ЭМ-ружьё. Так уж получилось, что последователи «Меча Абу Бакра» и им сочуствующие прихватили для работы что под руку попалось. Хорошо вооружены были лишь ударные отряды, наполовину состоявшие из смертников, ждавших своего часа не один год и мечтавших попасть в рай, ведь именно туда попадают правоверные, погибшие с оружием в руках за верное дело.

— Пробьёмся, — переводя дыхание выдавил я.

Толпа хлынула на нас И я превратился в отлаженный боевой механизм. Окружавшие нас правоверные никак не могли понять, почему удары их костоломных и мясорезных орудий не достигают цели. Впрочем, возможности долго размышлять на подобные темы я им предоставлять не собирался. Они падали на пропылённую, прожаренную солнцем мостовую, многим уже не суждено было больше подняться.

Удар — пальцы впиваются во вражью шею. Захлест ногой, волнообразное движение — с переломанным хребтом падает ещё один враг. Пригнуться — над макушкой свист топора, в ответ я посылаю, как хороший фокусник, спрятанный в рукаве сюрикен — восьмиконечную заточенную звезду, которыми пользовались, поговаривают, ниндзя в ещё незапамятные времена.

Схватка заняла считанные мгновения. Привыкшие к охоте хищники неожиданно стали сами добычей. Вооружённый ЭМ-ружьём смертник успел всего лишь раз нажать на спусковой крючок, но очередь лишь подчистила ряды его товарищей.

— За мной, — я подпрыгнул и оказался на заборе, протянул руку Шестерневу.

Мы спрыгнули в типичный восточный дворик. В центре его бил фонтан, земля устлана коврами. У домика съёжилась женщина и три девочки.

— Не бойтесь, — крикнул я. — Мы скоро уйдём.

— Не убивайте, — запричитала женщина.

— Не будем.

Я вытащил коммуникатор. Прилепленная на балконе отеля камера передавала нам на СТ-приёмник изображение.

— Так, здесь народу поменьше. Отсюда они отхлынули. Вот маршрут, — я прочертил на карте города маршрут

— Ай, что делается, — запричитала женщина.

— Спроси у своего сына или мужа, — прикрикнул я. — Наверняка режет кого-то вместе с «абубакрами».

— Ай, ай, — начала раскачиваться женщина из стороны в сторону.

Снова на забор. Большую часть города занимали одноэтажные районы. Исполненные из новейших материалов, забитые электроникой дома всё равно внешне напоминали те же строения, которые заполняли восточные города тысячелетия. Глухой забор. Дворик. Ковры.

Ага, вот проход в переулок, идущий параллельной той улице, где мы положили кучу правоверных.

— Сюда, — велел я.

Тенистые деревья, арык с чистой водой, скамейки, на которых ещё недавно судачили за чашкой чая соседи. Теперь здесь пусто и страшно. Рядом, всего в нескольких десятков метрах, бурлит вырвавшейся из вулкана массой толпа, рвёт кого-нибудь в клочья. Гнев вырвался на свободу.

Мы бежали по намеченному маршруту, но наткнулись на отряд из нескольких десятков боевиков и вынуждены были снова скрываться в переулках. Положение было аховое.

— Всё, нас отрезали от центра, — сказал я, снова глядя на экран. — Не прорваться. Надо искать, где затаиться.

— Они сейчас добьют лёгкую добычу, а потом двинут проверять дома, возразил Шестернёв. — Надо прорываться.