ЭММА

И я снова в 19-м веке, в теле богатой дворянки. Только теперь я пребываю в глубокой скорби. Нерасчесанные волосы заплетены небрежно в косу, на мне черное длинное платье. Похоже, что-то произошло. На столе бардак, раскиданы печенье и чай в железных коробках, они смяты. Вошла какая-то девушка, похоже прислуга и спрашивает, помочь ли мне. Я прошу открыть чай и в это же время ударяю эту коробку об стол и говорю, что она не открывается. Я в истерике. Душевная боль гложет меня. Девушка подбегает и открывает ключом коробку. Я успокаиваюсь, благодарю ее и прошу уйти. Мне не нужен этот чай, просто не знаю, куда себя деть, за что браться? Хочу разгромить весь дом, всю страну, весь мир! «Вовы больше нет!» – шепчу я себе под нос. «Его больше нет!» – повторяю я себе снова и снова.

В комнату торопливыми шагами вбегает мужчина. Это Саша. Бывший муж, от которого я ушла с детьми. Он обнимает меня. Говорит, что у меня жар, и берет на руки, несет в комнату. Говорит, что надо поспать. А я не хочу спать, я хочу к нему, к единственному, любимому, к Вове! Хочу к нему! Мои мысли только и кричат об этом. Я не заметила, как уже оказалась в кровати, слезы не останавливаются. В комнату входит доктор, он говорит на немецком. Я его не слушаю. Он протягивает мне ложку с лекарством, Саша кивает, чтобы я выпила. Доктор говорит: «Glück und Glas, wie leicht bricht das». Это значит – радость не вечна, печаль не бесконечна. И я в полном бессилии засыпаю.

Глава 11

Плохо помню, как ушла от Ашшур. Траур этой девушки преследует меня. И мне так жаль ее. Она ушла от Саши, а он до сих пор заботится о ней и утешает. Вот это истинная любовь! А она страдает по мимолетному влечению, глупая! Как она не видит своего счастья!

Я точно наказана в этой жизни за ее грехи.

И я тоже сейчас плачу, не пойму – из-за нее или из-за себя.

– Елена! – слышу я голос Саши. Опять я не заметила, как пришла к условленному месту. – Ты плакала? – спрашивает удивленно он.

Я секунду стою в ступоре, не зная, что ответить, а потом выпаливаю:

– Это мороз! Щиплет глаза, – и съеживаюсь от этого дурацкого детского оправдания. Ну не могу же я ему сказать, что путешествую по прошлым жизням, а потом страдаю, как тот, кого я посетила. Даже для самой себя это звучит глупо.

– Вроде сегодня не холодно, – отвечает он. – Но, если хочешь, пойдем в кафе или еще куда-нибудь!

– Нет, давай лучше погуляем, мне нужно проветриться, – произношу я, понимая, что опять говорю глупости. Сейчас он подумает, что я опять пила и хочу выветрить перегар.

Но он отвечает достаточно вежливо:

– Да, дышать свежим воздухом полезно, и на холоде мысли становятся яснее.

Мы подходим к заваленной снегом лавочке, и Саша расчищает ее рукавом. Мы садимся, и сейчас я понимаю, что только шла на его голос и даже не смотрела в лицо. Не пойму, что со мной происходит, мне не свойственна такая растерянность, как сегодня. Может, это из-за того, что забыла закрыть дверь.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю, вроде прихожу в себя. Саша, видя мое состояние, наклоняет голову в мою сторону и смотрит мне прямо в глаза и опять интересуется:

– У тебя точно все хорошо, Елена?

О Боже! Теперь я вижу его лицо, четко, ясно, как же оно красиво! И эти огромные сиротские глаза, они ни капли не изменились. В этих глазах, мне кажется, отражается горе, мудрость, страсть к жизни и в то же время скорбь. И у него теперь борода! С ней он стал еще красивее. И не такая борода, как у моего мужа из 19-го века, а длинная, пышная, я называю такой стиль «султанский». С такой бы бородой – на конкурс красоты. И в какое-то мгновение я понимаю, что я как мастер ее бы подровняла, а потом гладила бы своими пальцами, пробралась бы ими до подбородка и притянула бы его к своим губам…

– Елена – ты слышишь! – снова спрашивает он и кладет руку на плечо, а потом резко убирает.

– Да, – отвечаю я, теперь уже окончательно придя в себя. Мои руки на автомате потянулись к сумке, в которой сигареты, но я опомнилась. Не буду курить при нем.

– Сегодня и правда не холодно, а очень даже солнечно, – начинаю разговор я и тут же вспоминаю про слезы и добавляю в оправдание: – А глаза слезились в тени.

Он будто кивнул, услышав мое глупое оправдание, и, кажется, усмехается.

– Мне не верится, что мы встретились, – говорит он.

– И мне, – продолжаю я. – Жаль только, что при таких обстоятельствах… – говорю я расстроенным голосом.

– Все хорошо, Елена, обстоятельства не важны, главное, что мы встретились, сестра.

Сестра! Я, услышав это слово, злобно смотрю на него и телепатически передаю весь гнев от своей реакции на это слово. Судя по всему, он почувствовал.