Эмма

— Я должен благодарить вас, мисс Вудхаус, за те великодушные слова, которые вы передали мне в одном из писем миссис Уэстон. Надеюсь, с тех пор ничто не переменилось и вы все так же готовы меня простить.

— Не думайте сомневаться! — успокоила его Эмма, обрадовавшись. — Я очень рада встретиться с вами, пожать вам руку и лично пожелать счастья.

Фрэнк от всего сердца выразил ей признательность, а потом еще довольно долго с чувством говорил о том, как благодарен своим друзьям и как счастлив, после чего, посмотрев на Джейн, спросил:

— Ну разве она не сама красота, не само здоровье? По-моему, вид у нее теперь лучше, чем когда-либо. А поглядите, как пришлась она по душе моему отцу и миссис Уэстон!

Вскорости к Фрэнку вернулась прежняя веселость: когда было сказано о близком возвращении Кэмпбеллов, он не замедлил помянуть Диксонов. Эмма, вспыхнув, запретила ему произносить в ее присутствии это имя и добавила:

— Я не могу вспоминать тот случай без жгучего стыда!

— Стыдиться должен лишь я один, — возразил Фрэнк. — Но возможно ли, чтобы вы ни о чем не догадывались? Поначалу, я знаю, вы и вправду были в неведении, но в последнее время?

— Уверяю вас, я не имела ни малейшего подозрения.

— Удивительно! А ведь я однажды был очень близок к тому, чтобы признаться вам, и напрасно не признался — так вышло бы лучше. Но я вечно совершаю ошибки, причем самого дурного свойства и такие, от которых мне самому нет никакого проку. Если б я нарушил тайну и все вам рассказал, это было бы менее тяжким прегрешением.

— Теперь уж не стоит об том сожалеть, — сказала Эмма.

— Я надеюсь убедить моего дядю приехать сюда с визитом. Он хочет, чтобы его представили мисс Фэрфакс. А когда Кэмпбеллы возвратятся в Лондон, мы будем видеться с ней у них, до тех пор пока я не смогу забрать ее на север. Ну а покамест мы живем в таком отдалении друг от друга! Не тяжко ли это, мисс Вудхаус? С самого нашего примирения и до нынешнего утра мы не виделись ни разу. Жалеете ли вы меня?

Эмма выразила ему живейшее сочувствие.

— Да, кстати! — воскликнул Фрэнк в порыве внезапной веселости, но вдруг, словно опомнившись, оробел на секунду, понизил голос и спросил: — Надеюсь, мистер Найтли здоров?

Эмма рассмеялась, а он продолжил:

— Знаю, вы читали мое письмо миссис Уэстон и, верно, помните, чего я вам пожелал. Так позвольте же теперь мне в свою очередь вас поздравить. Эта новость очень взволновала и обрадовала меня. Мистер Найтли — джентльмен таких достоинств, что я даже не смею его хвалить.

Эмма была бы рада, если бы Фрэнк продолжал в том же духе, но в следующую же секунду он снова заговорил о своих заботах и Джейн:

— Доводилось ли вам видеть у кого-нибудь такую кожу? Как она гладка и нежна! Хотя не то чтобы бела. Нет, это не обыкновенная белизна. Цвет ее лица поистине неповторим. До чего красиво оттеняют его темные волосы и ресницы! А какой аристократически тонкий румянец!

— Я всегда хвалила цвет лица мисс Фэрфакс, — заметила Эмма лукаво, — а вот вы, помнится, находили ее слишком бледной. Помните ли вы наш первый разговор о ней?

— Ох какой же я был нахал! Как я только посмел…

Поскольку эти покаянные слова сопровождались веселым смехом, Эмма не могла не заметить:

— Подозреваю, что, как ни трудно вам приходилось все то время, вы немало потешались над тем, сколь ловко водите нас вокруг пальца. Уверена в этом. Вы находили несомненное утешение в том, чтобы всех дурачить.

— Ах нет, нет, нет, нет! Откуда, право, такие подозрения? Я был несчастнее всех на свете.

— Однако не настолько несчастны, чтобы не поддаваться веселью. Обманывая нас всех, вы развлекались. Я, вероятно, оттого готова первая заподозрить вас в этом, что на вашем месте тоже, пожалуй, потешалась бы. Мне кажется, в этом мы похожи.

Фрэнк поклонился.

— Да, похожи, — повторила Эмма с чувством, — если не нравом, то судьбой. Нам обоим выпало счастье связать свою жизнь с теми, кто много превосходит нас.

— Верно, очень верно! — пылко ответствовал Фрэнк. — Хотя нет: это верно лишь в отношении меня. Если вас никто превзойти не может, то мисс Фэрфакс действительно возвышается надо мной. Чистый ангел! Вы только поглядите на нее: не каждый ли ее жест выражает ангельскую сущность? Как она поворачивает головку, какими глазами смотрит на моего отца! Я с радостью могу сообщить вам, — он наклонился и заговорил шепотом, словно вел речь о чем-то чрезвычайно важном, — что дядя намерен передать ей тетушкины бриллианты. Из них изготовят новый гарнитур. Я предпочел бы заказать, кроме прочего, украшение для головы. К ее темным волосам очень пойдут драгоценные камни, не правда ли?

— О, разумеется, будет очень красиво! — согласилась Эмма с таким энтузиазмом, что Фрэнк в порыве признательности воскликнул:

— Как я рад снова вас видеть, да еще такой цветущей! Если б мы с вами не повстречались здесь, я непременно заглянул бы в Хартфилд.