Эмма

— Кем бы ни были родители и воспитатели Харриет, — возразил мистер Найтли, — они, очевидно, не готовили ее для общества, которое вы бы назвали хорошим. Она получила весьма посредственное образование, после чего ее оставили при школе, чтобы в дальнейшем жила как сумеет — то есть шла по стопам миссис Годдард. Благодетели девицы, по-видимому, сочли, что тот круг знакомств, который может иметь квартирантка школьной начальницы, вполне ей подходит. И он вправду ей подходил. Она сама ничего лучшего не желала. Пока вы не сделали ее своей подругой, она не чуждалась себе подобных и не стремилась над ними вознестись. Недели, проведенные у Мартинов, были для Харриет счастливейшей порой. Тогда она еще не воображала, будто они ей не ровня. Если она вообразила это теперь, то лишь благодаря вам. Вы сослужили Харриет Смит дурную службу, Эмма. Роберт Мартин не решился бы объясниться ей в любви, если б не замечал верных знаков ее расположения. Я хорошо его знаю. Он чувствует слишком искренно и глубоко, чтобы сделать девушке предложение, руководствуясь одной лишь слепой эгоистической страстью. Притом я не встречал мужчины, который был бы более чужд самонадеянности. Его обнадежили — уж поверьте.

Прямой ответ на последнее утверждение не принес бы Эмме преимущества в споре, а потому она предпочла вновь направить разговор в более удобное для нее русло.

— Мистеру Мартину вы большой друг, зато о Харриет, как я уже сказала, судите слишком строго. Ее шансы удачно выйти замуж совсем не дурны. Она не то чтобы умна, но умнее, чем вы о ней думаете, и не заслуживает таких пренебрежительных речей. Однако я уступлю вам, позволив себе допустить, будто у нее и впрямь только два достоинства: миловидность и покладистый нрав. Их одних было бы довольно, чтобы назвать девицу завидной невестой, если они выражены в ней так сильно. Девяносто девять человек из ста назовут Харриет Смит красавицей. А поскольку мужчины пока не научились относиться к красоте философически и влюбляются не в просвещенные умы, но в хорошенькие личики, такая девушка не может страдать от недостатка поклонников. Непременным следствием ее пригожести явится возможность выбирать из многих. Что до кротости, то и это отнюдь не малое достоинство. Кроткая женщина мила, имеет приятные манеры, не думает слишком высоко о себе и не требует очень уж многого от других. Я, верно, совсем не знаю вас, мужчин, если вы не полагаете, будто такая красота вкупе с таким нравом есть наивысшие женские добродетели.

— Вы, Эмма, так грешите против собственного здравого смысла, что я, чего доброго, соглашусь с последним вашим утверждением. Уж лучше вовсе не иметь ума, чем столь дурно им распоряжаться.

— Верно-верно! — усмехнулась Эмма. — Я знаю: именно так вы все о нас и думаете. Девушка, подобная Харриет, — отрада для всякого мужчины. Именно такая вмиг околдует его чувства, именно такую ищет его разум. Но ей не придется сетовать на скудость выбора! Она и вам бы непременно приглянулась, соберись вы жениться. Так стоит ли удивляться, если в свои семнадцать лет, когда едва вступила в жизнь и едва успела показать себя в свете, такая девушка не приняла первого же сделанного ей предложения? Ну уж нет, пускай сперва освоится и поглядит вокруг!

— Ваша дружба всегда казалась мне превеликой глупостью, хоть до сих пор я и молчал об этом, — жестко заметил мистер Найтли. — Теперь же я вижу: близость с вами для Харриет и вовсе губительна. Вы забьете ей голову такими мыслями о ее неземной красоте и о том, какую партию она может составить, что вскоре решительно все вокруг окажутся для нее недостаточно хороши. При слабом уме тщеславие способно повлечь за собой любые беды. Нет ничего проще, нежели внушить юной девице непомерные ожидания. Мисс Харриет Смит, при всей своей миловидности, рискует обмануться: едва ли ей предстоит так уж часто выслушивать предложения руки и сердца. Разумным мужчинам, что бы вы ни говорили, не нужны глупышки. Родовитые не пожелают связывать себя с девушкой неизвестного происхождения. Если же вдруг раскроется, чья она дочь, это, вероятней всего, повлечет за собой большие неудобства и даже позор, чего не может не остерегаться ни один здравомыслящий человек. Став женою Роберта Мартина, Харриет защитила бы себя от кривотолков, снискала бы всеобщее уважение и зажила счастливо. Но вы внушаете ей, будто она может составить блестящую партию, и учите ее отказывать всем, кто не знатен и не богат как Крез. С такими притязаниями она или навечно останется квартиранткой миссис Годдард, или, отчаявшись, почтет за счастье заполучить сына старого учителя чистописания (второе вероятней, ибо Харриет Смит из тех девиц, которые непременно выходят замуж хоть за кого-нибудь).