Эмма

Такова была вся история Джейн Фэрфакс. Она попала в руки тех, от кого видела только добро, и получила отличное воспитание. Жизнь подле людей добронравных и просвещенных облагородила ум и сердце девочки. Ее способностями к изящным искусствам также не пренебрегали: живя в Лондоне, полковник Кэмпбелл приглашал к ней лучших учителей. Богато одаренная природой, Джейн заслуживала всего того, что могли дать ей ее друзья. Если девушке восемнадцати-девятнадцати лет вообще можно доверить заботу о детях, то Джейн в этом юном возрасте была уже вполне готовой гувернанткой, однако Кэмпбеллы слишком полюбили ее, чтобы с нею расстаться. Ни мать, ни отец не решались заговорить о разлуке, которой их дочь не могла бы вынести. Тягостный момент бесконечно откладывали, пользуясь тем легким оправданием, что Джейн еще очень молода, и она оставалась в доме, чтобы на правах второй дочери наслаждаться разумными радостями изысканного общества, домашним уютом и умеренными развлечениями, которые омрачала единственная отрезвляющая мысль: всему этому вскорости мог прийти конец.

То, как любили Джейн полковник и его супруга, и в особенности то, какую теплую привязанность питала к ней их дочь, еще и оттого делало им большую честь, что и наружностью, и успехами мисс Кэмпбелл много уступала названой сестре. Красота Джейн не могла укрыться от глаз девушки, а ее родители не могли не видеть умственного превосходства приемного чада над кровным. Но это не омрачало дружбы между барышнями, продолжавшейся до самого замужества мисс Кэмпбелл. В силу того обстоятельства, что любовь часто бывает непредсказуема и отдает обыкновенному предпочтение перед исключительным, полковничья дочка почти с первой же встречи пленила сердце мистера Диксона — молодого, приятного и состоятельного джентльмена. Теперь ее будущее уж было счастливо устроено, меж тем как Джейн Фэрфакс предстояло самой зарабатывать свой хлеб.

Со дня свадьбы прошло слишком мало времени, чтобы менее удачливая из двух подруг успела что-либо предпринять для вступления на предназначенный ей путь, хотя была уже в том возрасте, в котором сама себе положила совершить эту перемену. Она давно решила, что покинет своих друзей и благодетелей, когда ей исполнится двадцать один год. С твердостью истой послушницы она вознамерилась принести себя в жертву: променять радости жизни, общество разумных и образованных людей, покой и надежду на епитимью бесконечных страданий.

Здравый смысл подсказывал полковнику и миссис Кэмпбелл не противиться такому решению воспитанницы, но чувства их не ладили с рассудком. До тех пор, пока они были живы, Джейн могла оставаться в их доме, не заботясь о хлебе насущном, и ради собственного своего спокойствия они предпочли бы с нею не разлучаться, но в таком случае они поступили бы эгоистично. Совершение того, что совершить должно, откладывать не следовало. Пожалуй, было бы даже мудрее и милосерднее, если бы они, напротив, избавили Джейн от искушения новых отсрочек и лишили бы сладостной свободы, с которой у нее не хватало духу расстаться по собственной воле. Кэмпбеллы, возможно, понимали это, но хватались за любой мало-мальски разумный предлог, позволявший помедлить. С самой свадьбы Джейн нездоровилось, и они должны были запретить ей приниматься за труды, пока силы ее не восстановятся в полной мере, ибо даже при самых благоприятных обстоятельствах этот шаг мог оказаться не слишком тягостным лишь для того, кто являл собой пример поистине сверхчеловеческого совершенства тела и ума. Ослабленная же плоть и колеблющийся дух вовсе не способны были к такой перемене.

Касательно того, почему она не едет в Ирландию, Джейн не сказала тетке ничего, кроме правды, хотя существовали, вероятно, и другие правды, о которых она предпочла умолчать. Решение поехать в Хайбери на время отсутствия Кэмпбеллов было ее собственным. Она сама пожелала провести месяцы полной свободы — возможно, последние — рядом с обожающими ее добрейшими родственницами, а полковник и его жена, какова бы ни была руководившая ими причина (и была ли эта причина единственной), одобрили намерение Джейн, сказав, будто ничто не принесет ее здоровью такой пользы, как воздух родных мест.

Итак, в предстоящем приезде мисс Фэрфакс сомневаться не приходилось. Отсутствовавшая всего два года, она обещала явиться для Хайбери заменой Фрэнку Черчиллу — человеку совершенно новому и так давно ожидаемому.