Эмпатия

У Лисовых тоже был двухэтажный деревянный коттедж. Те же стены, потолки и комнаты. Но в них не было стеллажей со стеклянными вазами и деревянными игрушками, глиняных горшочков с фиалками и картин на стенах, антикварной мебели и вручную сшитых подушек с сюжетами классических полотен. Диана как-то пыталась расставить столы и стулья, как в гостиной Марины, но получилась карикатура на уютное и светлое жилище.

Ещё бы, как повторить дизайн с настоящими льняными скатертями и белым кружевным тюлем, если и то и другое, даже располагая сотнями кредитов, сперва надо найти и привезти в Посёлок?

– И яблоки душистые! А сейчас даже не сезон. Это с другого континента, точно. Дешевле свой самолёт купить. – Филипп не мог забыть угощение.

– Слишком они богаты для нашей деревни отставных полицейских. Много мнят о себе.

– Непростые они. Оба. Хватит её подкалывать, ещё перестанет тебя в гости приглашать. И деревня не наша, помнишь?

Филипп схватил себя обеими руками за кожу на шее и снял парик. Жалюзи плотно закрыты, соседи и не узнают, что на самом деле он лысый, а накладку носит, чтобы скрыть два разъёма с металлической крышкой на макушке.

Диана тем временем взяла ионовые салфетки с полки, подержала их в паре сантиметров от лица и избавилась от броского макияжа. Без косметики у неё оказались колючие и неприятные черты лица.

– Перегнёшь палку – до свидания, солнце, воздух и вода. – Филипп пошёл в кладовку.

– И повышенная пенсия. Да не бросит она со мной общаться. Кому она тут нужна в деревне со своей мазнёй! Тут не соседи, а галерея живых героев. Кто людей спасал, кто за президента грудь подставил. И она, художница недоделанная! Ты видел её «шедевры»? Да наш Санечка в три годика рисовал лучше! – Диана тоже сняла парик, обнажив на блестящей макушке такие же разъёмы, как у мужа.

За дверью кладовки скрывался пункт наблюдения. Никаких окон не было. Только мониторы, компьютеры, провода, два больших квадратных экрана на стене. Лента из шести экранов поменьше на соседней стене в режиме реального времени транслировала картинку с камер наблюдения в доме и дворе Холодовых. На большом столе валялась груда маленьких прозрачных кубов и автономные обручи для подключения к «Эшке» необычной конструкции.

Из деловой обстановки выделялись только большие плюшевые кресла – после слива информации на «глубоком» уровне Лисовы были ни живы ни мертвы. Возраст сказывался, молодёжь легче переносила многочасовые сеансы записи излучения мозга.

– Хватит. Готовь отчёт. Я параллельно свой солью. Визуальное наблюдение? – Филипп заученным движением надел обруч. Чёрные нашлёпки плавно скользнули в разъёмы на его черепе.

– Ничего особенного. Всё как всегда, он пашет, как лошадь, она деньги тратит. Лучший друг к жене клеится. Банальщина. Итоговый анализ вместе? – Диана взяла свой обруч.

– По отдельности. Две точки зрения, два угла обзора. Соберём больше деталей. – Филипп упал с закрытыми глазами в кресло.

Через полминуты в соседнее с кряхтением опустилась Диана. Большие экраны ожили. На них появились лица Алекса, Марины, Коли, Ани и Андрея – вечеринка в честь юбилея от первого лица, и Лисовы переживали её по новой.

К тому моменту, как Лисовы спустя несколько часов закончили по второму кругу вспоминать праздник соседки, именинница в изрядном подпитии думала, не сжечь ли ей все картины на чердаке. Вместе с домом.

В мансарде под крышей был её личный уголок. Мольберты, холсты, наборы кистей. Несколько десятков законченных картин. Что изображено – не разглядеть, Марина отворачивала их лицевой стороной к стене, так и оставляла.

Коля спал, в его же комнате дрыхла Аня. Сестрёнка зачем-то натолкала в сумку курятины из морозилки. Марина увидела красные потёки на полу и вернула филе в холодильник.

Где-то в доме в полной темноте бродил Алекс. Дурацкий этот его ритуал перед сном – лично зашторивать окна и выключать свет. Как будто нельзя сделать это одной голосовой командой. И после того, как все будут в своих спальнях. Она как-то пошла на кухню ночью, споткнулась о что-то, так он и её подхватил, и тот стул одновременно. Марина орала, пока не охрипла. А муж просто зажал ей рот ладонью, смотрел, как она задыхается в крике, и ждал, пока успокоится.

Нечеловеческие реакция и спокойствие. Хорошо, что он нечасто ночует дома. Отлично, что скоро она отсюда уедет.

Марина направилась к сундуку в дальнем углу. Там был её личный запас лекарства от кошмаров и мыслей о самом странном браке, который только можно себе представить. Восемь процентов крепости, тягучий аромат земляники.

Через десять минут она поставила на мольберт незаконченный портрет, стряхнула пыль с кистей, развела краски. Перетащила сундук, откинула крышку, выставила на неё бутылку с вином и бокал.

Да, она немного пьяна. И что с того? Кто из великих мастеров прошлого смотрел на жизнь трезво?