Эмпатия

В доме кто-то разбил стекло, захлопали двери, что-то упало, загремело и зазвучали злые мужские голоса, говорящие такие слова, которые Пете никогда не разрешали повторять. А он кричал и смотрел на другого мальчика, пока вдруг не увидел тот взгляд мамы Кристины и не захлопнул рот. Он понял, что она его сейчас убьёт.

– Мамочка, – жалобно простонал Петя.

Вдруг она и на него посмотрит как на того, другого? Но тут в комнату вихрем ворвались люди в чёрной одежде, с оружием в руках. Они ловко скрутили Морозову, бережно отвязали Петю и вынули странные провода и ещё какие-то штуки – и у другого пацана из головы тоже.

А Петя смотрел во все глаза, как друг за другом следят эти двое, Кристина и мальчик, и то, что было между ними, казалось ему таким правильным. А он, Петя, теперь не Морозов, неправильный.

Последним в комнату зашёл тот извращенец из школы. Он аж в лице поменялся, когда увидел и каталку, и медицинские приборы, и провода. И теперь он так посмотрел на маму Кристину и с таким сочувствием – на Петю, что мальчик выдохнул. Нет, всё в порядке. Он случайно оказался в семейке каннибалов, и это они неправильные.

Макс Лесной ходил вокруг самого странного своего подчинённого и изредка швырял молнии – мысленно – в него и его напарника. Рабочий день должен был начаться только через два часа, а целый этаж МИТа уже стоял на ушах.

И Алекс, и Кристиан излучали чистое, неприкрытое самодовольство. Они с увлечением пересматривали данные из видеовызова Пети и вслух командовали, какой отрывок записать отдельно и приложить к протоколу и объяснительным. В воздухе висел четырёхметровый экран-проекция, на котором было отлично видно, что Кристина и Станислав Морозовы развернули у себя на чердаке нелегальную лабораторию для экспериментов на мозге несовершеннолетних.

Макс откашлялся.

Ноль реакции.

– Алекс, так почему ты вопреки всем приказам собрал группу захвата и полночи дежурил у их дома? – Макс старался не кричать, но получалось плохо. – Я же тебе сказал сосредоточиться на «рок-н-ролльщике».

– У паренька были все признаки распада личности, как у э-блогеров после пяти-шести часов в сети. – Алекс даже не повернулся к начальнику.

– Он детдомовский, даже в наше благословенное сытое время в таких учреждениях не сказать, что легко живётся. Там такой спектр эмоций и психологических патологий может быть, закачаешься. – Макс упрямо спорил.

– Сердце подсказало, – Холодов пожал плечами.

Синий и Лесной уставились на оперативника МИТа. Обычно он сыпал процентами, теориями, логическими умозаключениями.

– Не знаю, – продолжил Алекс. – В глазах у него было что-то такое, как крик о помощи, как будто он с высокой скалы падает и надо, чтобы внизу кто-то подстраховал с одеялом.

– Повезло ему с одеялом, большим, толстым и пушистым, – протянул Макс. – Его врачи сейчас смотрят, говорят, ещё неделя, и поехал бы крышей мелкий донор роликов-впечатлений. Со свистом к станции «безумие полное и бесповоротное».

Синий поводил руками в воздухе и создал ещё несколько полупрозрачных мерцающих экранов, на которых появились трёхмерная модель мозга Пети, фотография мальчика и данные из медицинского отчёта.

Кристиан пробежал глазами по цифрам и графикам, присвистнул.

– Обломались Морозовы с донором. У него очень активные нейронные сети сразу в трёх областях мозга, причём в височных и теменных долях – в большей степени.

– А можно по-русски? – Лесной опять начал злиться, как всегда, когда проводил с этими своими подчинёнными более пяти минут.

– У мальчика явно выраженное креативное мышление. Когда лишался части воспоминаний, он выдумывал себе новые, фантазировал, ерунду какую-то про дикарей каких-то из Африки или монстра на чердаке сочинял. – Алекс вспомнил, что мальчик успел ему сбивчиво рассказать после спецоперации. – Но это его и спасло от чёрных дыр в памяти. Как при Альцгеймере у стариков: чем больше данных, которые мозг будет забывать, тем дольше продержишься в сознании.

– То есть, если задержишься в «Эшке», останешься без мозгов? – спросил Лесной и подумал, что жену от новомодной игрушки всё же лучше отлучить.

– Не совсем так. Морозовы – любители, они перемудрили с системой и черпали детские воспоминания, грубо говоря, не чайной ложкой, а флотским черпаком, они увеличили мощность системы глубокого сканирования и вполне могли сжечь мальчику мозг. Он просто везунчик. – Кристиан с восторгом смотрел на обновляющиеся данные о состоянии Пети.

– Да уж, какая удача. Попал к свихнувшимся родителям калеки, которые использовали сироту как донора впечатлений для больного сына. И ещё не факт, что для него это пройдёт бесследно. – Лесной вздохнул. – Счастливая прислала новые данные по «Эшке». Есть у них лечебница, оказывается, особая.

Макс не стал говорить, что Ольга расщедрилась на дополнительную информацию только после требования закрыть и опечатать техническую лабораторию «Эмпатии». Вторая за неделю стационарная частная установка для снятия и передачи данных в глубоком режиме тоже взялась не из воздуха.