Эмпатия

Холодов вздохнул и поплёлся за Морозовыми. Теперь ему надо как-то похитить ребёнка, раздеть – в школе! – и найти доказательства медицинского вмешательства.

Но Алекс только и успел, что через час подкараулить мальчишку в мужском туалете и загрузить ему свои данные для быстрого звонка по коммутатору.

– Если тебе покажется, что мир не такой, каким был вчера, звони. – Алекс пытался быть дружелюбным, но напугал мальца изрядно.

Особенно когда потянулся к его голове, проверить, есть ли шрамы или замаскированные входы для разъёмов «Эшки». Мальчик резво отпрыгнул, но не закричал.

– Меня усыновили, – буркнул Петя. – У меня весь мир неправильный.

Глава 24. Всё ради детей

Вечером Петя сидел на вычищенной до стерильности кухне напротив мамы Кристины и без аппетита ковырялся вилкой в тарелке. Медсестра днём что-то ему вколола и пообещала, что голова больше не будет кружиться. Но перед глазами всё плыло, а на затылке что-то как будто било током. Мелко, не больно, но неприятно.

Такое же ощущение вызывал и этот взгляд. Женщина, которая два с половиной месяца назад принесла ему шоколад в детский дом и пообещала любить как родного сына, не должна была на него так смотреть. Как будто он мерзкий грязный таракан на её чистой белой скатерти.

Пете захотелось плакать. Два месяца назад после всех проверок и тестов ему пообещали настоящую семью. Свою комнату, игрушки и взрослых людей, для которых он станет самым важным и нужным. Для чего-то он им был необходим, но для чего – Петя так и не мог понять.

– Переизбыток впечатлений, – сказала медсестра. – Сенсорная перегрузка. Тебе нужно побыть дома с родителями и меньше беситься.

А он всего-то пытался объяснить, что не помнит целые куски из этой новой жизни. Что ел, с кем разговаривал, как зовут школьную наставницу. Все считали, что он тупой детдомовский, неправильный – они там все такие, за ними не ходят по пятам родители, как за нормальными домашними детьми.

Дефицит внимания, расстройство привязанности и прочая байда, которую он уже успел наизусть выучить во время бесконечных медицинских и школьных осмотров. В правильном мире малышей так мало, они настоящая ценность – для всех. Их не оставляют в больнице, не бросают в завязанном чёрном мешке в бурную опасную реку, как щенят из старых страшных сказок.

Что, если его настоящие мать и отец – неправильные?

Но больше всего его пугало то, что люди в белых халатах и синей школьной форме могут оказаться правы. Вдруг он действительно не такой, неправильный? А Морозовы пытаются привести его в чувство, везде возят, всё показывают. С такой силой развлекают не просто так, а чтобы он нагнал тех, других, правильных детей. Поэтому мама Кристина и папа Стас такие серьёзные и постоянно чем-то расстроены? Ведь чем дольше он пытался сосредоточиться, тем больше становилось облако из ваты в голове, ещё немного – и из ушей полезет вместо мозга.

Кристине кто-то позвонил, и она вышла на минуту поговорить. Мальчику хватило времени, чтобы выплеснуть компот в раковину. Может, он маленький и глупый, но вполне способен связать горький напиток и внезапный сладкий сон. Петя положил вилку на тарелку и сделал вид, что клюёт носом. Услышал мужские шаги, сложил руки перед собой и наклонился вперёд, будто задремал. Вот сегодня он и поймёт, зачем понадобился Морозовым.

Правда, через несколько минут Петя действительно начал засыпать. Мама Кристина добавляла снотворное во всю еду, не только в напиток.

Скрип. Папа Стас понёс Петю куда-то наверх.

Скрип. Наверно, на чердаке живёт монстр, которому они скармливают детей.

Скрип. От предыдущего осталась только маленькая красная игрушка.

Скрип. А после Пети и того не найдут.

Скрип. Ступени будто пели замогильную колыбельную.

Перед тем как отключиться, Петя незаметно двумя пальцами нажал на коммутатор и послал запрос на видеовызов тому странному дядьке из мужского туалета, который пытался его облапать.

Проснулся Петя уже ночью. Он лежал на животе. Голова немного болела, а ещё из неё торчали провода.

«Какой глупый сон, – подумал мальчик. – Про людоедов в Африке было бы куда интересней, я ведь столько про них читал».

Его немного тошнило, а ещё хотелось пить. Он открыл рот, но тот был сухой, как пустыня Сахара. Петя попытался подняться и понял, что привязан.

«Какой же странный сон, в котором мне снится то, что я понимаю, что он мне снится», – путано думал мальчишка.

Он повернул голову и увидел, как рядом мигает зелёными и красными лампочками какая-то медицинская аппаратура. От неё тянулись провода к другой кровати-каталке, где лежал худой лысый мальчик с тонкими как спички, будто усохшими ногами. Над этим юным пациентом склонилась Кристина – с таким добрым и нежным выражением лица, что Петя сразу понял, что он точно не бодрствует. Любящей и заботливой он эту женщину никогда не видел.

– Мамочка, – сказал другой мальчик. – Лиза рыжая, а у Насти кривая чёлка – она её сама выстригла. И мы играли в прятки.

И тут Петя закричал.