Empire of Liberty: A History of the Early Republic, 1789-1815

Первый Конгресс, собравшийся в Нью-Йорке, был избран в 1788 году населением штатов, или, в случае с Сенатом, законодательными собраниями штатов. Конституция оставила за каждым штатом право избирать Палату представителей. Учитывая стремление федералистов расширить электорат для каждого конгрессмена и тем самым обеспечить избрание только самых выдающихся и просвещенных, основным вопросом в штатах было избрание всех представителей Конгресса по принципу "от общего числа" или по округам. В 1788 году большинство крупных штатов (Массачусетс, Нью-Йорк, Северная Каролина, Южная Каролина и Виргиния) избирали своих конгрессменов по округам, в то время как большинство небольших штатов, а также Пенсильвания, избирали их на уровне штата.13 Некоторые предупреждали, что выборы по округам могут отбросить "человека со способностями". Вместо того чтобы получить либерально образованного и космополитичного конгрессмена, выборы в округах, скорее всего, приведут к появлению узколобого демагога. Это будет, писал один язвительный житель Мэриленда, человек, которому "нечего порекомендовать, кроме мнимой скромности, который не будет слишком горд, чтобы ухаживать за теми, кого обычно называют бедняками, пожимать им руку, просить их голоса и интереса, и, когда представится возможность, угощать их банкой грога и, попивая его, от души присоединяться к оскорблениям тех, кого называют великими людьми".14

Многие из членов Конгресса были весьма знатными. Двадцать из них, включая Джеймса Мэдисона, Роберта Морриса, Оливера Эллсворта, Руфуса Кинга, Роджера Шермана и Элбриджа Джерри (который уехал, не подписав документ), участвовали в Филадельфийском конвенте. Многие другие занимали видные политические или военные посты во время революции, например Ричард Генри Ли, Иеремия Уодсворт, Филипп Шуйлер и Элиас Боудинот. Только двадцать человек пришли в политику после заключения мирного договора 1783 года, и большинство из них были совсем молодыми людьми. Короче говоря, большинство членов Конгресса были людьми опытными и значимыми. Вашингтон заявил, что "новый Конгресс, благодаря самосозданной респектабельности и различным талантам его членов, не уступит ни одному собранию в мире".15

И все же, когда Мэдисон просмотрел список тех, кто был избран вместе с ним в Палату представителей, будущее показалось ему нерадостным. Он видел лишь "очень скудную часть тех, кто будет участвовать в тяжелой работе", а в отношении предстоящих задач мог лишь предвидеть "разногласия сначала между федеральной и антифедеральной партиями, а затем между Северной и Южной партиями, которые придают дополнительную неприятность перспективе". Его большие надежды на то, что Конгресс будет свободен от "порочных искусств" демократии, от которых страдали штаты, теперь казались более сомнительными. Его беспокоило, что в Конгресс было избрано слишком много людей с "вспыльчивым характером" и "местными предрассудками".16

Палата представителей всерьез считала себя более демократичной ветвью законодательной власти, гораздо более близкой к народу, чем якобы аристократический Сенат. Она, безусловно, была склонна действовать в более популярной манере. Члены Палаты уделяли мало внимания церемониям и достоинствам и иногда шокировали Сенат своим буйным и беспорядочным поведением. Порой три или четыре представителя одновременно были на ногах, выкрикивали ругательства, яростно нападали на отдельных людей, рассказывали частные истории и произносили неуместные речи. Во время работы Первого конгресса он, безусловно, был более загружен, чем Сенат. За первые три сессии он рассмотрел 146 различных государственных законопроектов, в то время как Сенат - только 24.

Палата с самого начала приняла решение открыть свои дебаты для общественности. Поскольку британский парламент и колониальные законодательные органы намеренно скрывали свои законодательные процессы от посторонних глаз, это решение стало значительным нововведением. Молодой Джеймс Кент, будущий канцлер Нью-Йорка, был одним из первых посетителей галереи, и его переполняли эмоции. Он считал, что это "гордый и славный день", когда "все чины и степени людей" присутствуют в галерее, "глядя на орган народной воли, только начинающий дышать дыханием жизни, и который в будущем веке, гораздо более искренне, чем римский сенат, может считаться "прибежищем народов""17.17