Эмпузион

- А это что за чудо? – спросил Мечислав, подойдя поближе.

Те не ответили. Мужчины осторожно хватали двумя пальцами маленькие грибочки на тоненьких ножках: совершенно невзрачные, неинтересные на вид. Войнич присел и присмотрелся к ним поближе – бедные маленькие существа с серенькой шляпкой.

- На наливку, - даже не глядя на Мечислава, сказал Опитц. –Schwärmerei.

Так вот как это выглядит, подумал Войнич и наклонился, чтобы присоединиться к этим двоим.

- И как это называется?

- По разному говорят, - ответил Опитц. –Spitzkegelige Kahlköpfe[16], наши местные называют их сладкими колпачками.

Он улыбнулся и Войнич впервые увидел его зубы, крупные, отделенные один от другого.

Мечислав с удовольствием присоединился к этому сбору, и через минуту у каждого в корзинках было свободное место, заполненное этими хрупкими созданьицами на длинной и тонкой ножке: грибной бижутерии филигранной и чрезвычайно ценной, раз она служила для производства столь знаменитого напитка. Войнич уселся на мягком мху, не думая о штанах, о том, что замочит их или запачкает, и вновь присматривался с близкого расстояния к этим неприметным обитателям леса. По сравнению с толстыми, статными белыми или благородно вырезанными подберезовиками, их шляпка выглядела весьма бедненько, даже как-то трусливо. Хрупкий и бессильный грибок, казалось, что он трясется от самих людских шагов, неосторожный захват легко мог уничтожить нежную шапочку, да нет, скорее уж капюшончик или чепчик, которые надевают на головки новорожденным; даже свежайший грибок уже был поврежденным, шапочка чернела снизу, словно бы старость была приписана этому виду, словно специфическая черта.И все же, когда брал его двумя пальцами за ножку, в нем была неожиданная упругость, сопротивление материи, которая лишь на первый взгляд представляется в форме этого гриба деликатной и податливой на уничтожение – да, была в нем та сила слабого, столь распространенная в природе, закамуфлированная и обманывающая чувства. Если бы не она, мир состоял бы только лишь из сильных, красивых и совершенных экземпляров, из одних только благородных белых грибов.

Опитц своими не слишком ловкими пальцами хватал грибок ниже шляпки и осторожно вытаскивал его из земли, а потом укладывал в корзинку, будто нечто ценное. Войнич старался делать точно так же. Он допытывался, а на какое количество наливки хватит столько грибов, и как Schwärmerei, собственно, готовят, но Опитц был настолько поглощен тем, что делал, что отвечал ему крайне отрывочно, так что Мечислав ничего конкретного и не узнал.

Когда они уже выбрали все на той чудесной поляне, то вернулись в лес и направились домой – по крайней мере, так Войничу казалось, потому что он полностью утратил ориентацию. Они шли по краю молодого елового леса вниз, оставляя по правой стороне замечательные посадки бука, выложенные светло-зеленым мхом.

- Эй, гляньте-ка, вон там, - неожиданно произнес Раймунд странным, как будто бы охрипшим голосом и загоготал. – Вон там лежит. И здоровенная какая.

До Войнича не сразу дошло, что находится перед ним, только лишь через какое-то время он высмотрел в небольшом возвышении на лесной подстилке беспокоящую, удивительно знакомую форму. Они подошли поближе – Раймунд все время хихикал – и вот тут Мечислав убедился, что это человеческая фигура. По спине прошел неприятный холодок, он почувствовал какую-то тревогу, именно такую, когда видишь ближнего своего в опасности.

Пока же это была кукла, изготовленная из мха, палочек, сухих игл, трухи, обросшей тоненьким кружевом грибницы. Голова, даже вполне себе удачно сформированная, имела лицо из древесного гриба, в который вместо глаз вонзили шишки, и в мягком материале просверлили дыру рта. Тонкие веточки подражали рассыпанным тут же длинным волосам. У фигуры были разбросанные в стороны руки и ноги, а между ногами – и это сразу же привлекало внимание каждого глядящего – находилась темная, узкая дыра, туннель, ведущий в глубину этого органического, лесного тела. Еще имелись груди из камней, с намалеванными на них каким-то соком сосками, и широкие бедра. Живот был выложен из мягкого мха.

Войнич всем собой почувствовал какое-то внутреннее смятение, его охватило сильное впечатление отстраненности от реального мира, которое поднялось под самое горло, так что пришлось несколько раз сглотнуть слюну, хотя он и не знал, на что смотрит. Раймунд хрипло засмеялся, и оба мужчины понимающе поглядели друг на друга. Войнич увлеченно глядел на эту лесную аномалию, на преодоление обычного порядка вещей. У кого-то заняло много времени сложить эту форму – не человеческую, ни растительную. Ему пришлось долго обдумывать ее и заранее собирать материалы. Камни для грудей были принесены откуда-то, это была сглаженная водой галька, следовательно, родом она была взята откуда-то из ручья внизу.

- Это угольщики. Их творение, - отозвался наконец Вилли Опитц. –Хотели попользоваться. Пошли отсюда.