Эмпузион

Войнич долго присматривался к сонной мухе, которая крутилась по столику, тщательно исследуя засушенные растения. Было заметно, что живет она на резервной энергии, похоже, только лишь потому, что Раймунд сегодня хорошо натопил печи, и приятное тепло напоминало всему и всем, что существуют и солнечные летние дни. Подруги мухи валялись дохлыми на подоконниках, похожие на черные крошки. Войнич с отвращением пытался схватить их за ножки и выбросить всех, только пальцы у него были неуклюжи, так что пришлось воспользоваться почтовой карточкой, которую только что написал отцу.

Воркование на верху этой ночью довело его чуть ли не до отчаяния, поэтому он отправился к аптечке Опитца в коридоре и взял оттуда бутылочку с валериановыми каплями. Не отсчитывая нужного количества, он залил половину содержимого в стакан, развел водой и выпил.

После этого мы видим, как Войнич опять сидит на кровати покойницы, кладет руки на бедра, глядит прямо перед собой, а в его голубых радужках перечеркнутым крестом отражается пятно окна. Он дышит спокойно, и в его носу встречаются волны запахов: трав против моли, дешевеньких духов, пыли, крахмала и очень трудный для точного определения запах живого человека, который остается после людей, даже когда те умрут.

Так он сидит где-то с четверть часа, и он уже уверен, то воркование полностью прекращается, когда он сюда приходит.

9. ТУНЧИ

Вилли Опитц с Раймундом стояли на дворике за домом, на них были резиновые сапоги, шляпы и непромокаемые пелерины. В руках у них были легкие ивовые корзинки. Войнич наткнулся на них случайно, сам он выбирался на одинокую прогулку. Из салона он взял палку, обильно покрытую значками окружающих убежищ; палка была закончена металлическим острием. Ему казалось, что если выйти через дворик, то никого не встретит, так что сейчас пытался скрыть разочарование и то, что ситуация застала его врасплох.

- Выглядит так, будто бы вы за грибами собрались, - сказал он и засмеялся, возможно несколько натянуто, что и сам понимал.

Те двое поглядели друг на друга, и их взгляд создал между ними некую тонкую договоренность, словно бы в один миг у них родилась замечательная идея..

- Потому что мы и идем за грибами, - одновременно произнесли они.

И как будто бы это предложение, произнесенное от всего сердца и спонтанно, должно было получить конкретные последствия в материальном мире, Вилли Опитц прибавил:

- А вы не хотите пойти с нами?

У Войнича не нашлось какой-либо причины отказаться. Свою прогулку во всех подробностях он не запланировал, принимая во внимание, что "всякое может случиться" – и как раз последнее и действовало. Так что он кивнул и присоединился к паре.

Прежде, чем зайти в лес, подкрепились несколькими глотками Schwärmerei, бутылку с которой Опитц неожиданно вытащил из-за пазухи, и тут же всех их охватило возбуждение, поскольку оказалось, что они стоят в самой средине пятна чудесных золотистых лисичек, расположившегося на окраине лесной глуши. Когда глаза Войнича привыкли к тонким различиям между листьями и грибами, его охватил такой экстаз, что он упал на колени и начал вытаскивать грибы из мягкого ковра мхов один за другим. Он был глубоко тронут их обилием, у него и вправду слезы стояли в глазах. Краем глаза он видел, что и оба его товарища ползают на коленях, походило на то, что обе корзинки вскоре заполнятся до краев. И всех грибов невозможно было собрать до конца. В конце концов, Опитц уселся на землю, потянул наливки из горла и подал бутылку товарищам.

- Будет прекрасный ужин, - сказал он. – Ни прибавить, ни убавить. Только сметаны нужно.

Опитц с Раймундом начали разговаривать на местном диалекте, а Войнич даже не пытался их понять. Он просто протягивал руки к наиболее замечательным экземплярам лисичек. Вскоре, чем выше они поднимались, и чем более густым становился лес, из лесной подстилки начали появляться чудные бархатные подберезовики, а когда они вошли дальше, в буковые заросли – белые грибы. Прекрасные экземпляры последних будили лишь умеренный восторг Опитца и Раймунда. Это Войнич ежеминутно подпрыгивал от возбуждения, издавал из себя высокий окрик, а потом вообще отошел в сторону, чтобы снять с себя майку и сделать из нее дополнительную сетку для добычи. Концом трости он поднимал листья, и до него дошло, что ищет здесь сморчки, грибы своего детства – тогда с отцом они целый день бродили по рощам в поисках тех прекрасных и таинственных плодов леса, вкус которых невозможно было ни с какими другими на свете. После того он всегда хотел идти чистить их с Глицерией, открывать их загрязненные сухими листьями, иголками и землей тела, заглядывать под их помятые шляпки, только отец был против этого. Они оставляли корзинку в кухне, и отец заставлял Мечислава переписывать целые страницы из "Трилогии", чтобы тренировать письмо. А грибами должна была заниматься Глицерия.

Войнич остался позади и уже издалека увидел склонившиеся фигуры обоих мужчин, которые собирали что-то на поляне, а не в лесу. От возбуждения они даже утихли.