Энергия кризиса. Сборник статей в честь Игоря Павловича Смирнова

Пушкин был официальным государственным поэтом, был почти героем Советского Союза, он был борец за демократию в давние времена, то есть Пушкин — это был Ленин моего времени. Поэтому он входил в наши понятия в качестве какого-то поп-государственного героя с детских лет — и было немного фигур, так присутствовавших в личной жизни, в общественной жизни, в жизни школьной и институтской. Это были Сталин, Пушкин и меньше — Толстой. Именно поэтому Пушкин сразу вошел в меня как некое божество, тексты которого, собственно говоря, только разжижали его значимость, поэтому у меня есть такое стихотворение, где я говорю о том, что тексты его надо уничтожить, потому что они принижают его образ[579].

Вот это стихотворение:

Внимательно коль приглядеться сегодня
Увидишь, что Пушкин, который певец
Пожалуй, скорее, что бог плодородья
И стад охранитель, и народам отец

Во всех деревнях, уголках бы ничтожных

Я бюсты везде бы поставил его
А вот бы стихи я его уничтожил
Ведь образ они принижают его[580].

Действительно, у Пригова предостаточно текстов, разрабатывающих «образ Пушкина» как поп-божества. Это и уморительные «Звезда пленительной русской поэзии», и «Жизнь замечательных людей (из цикла „Жизнь замечательных зверей“)» (1974), и «Игра в чины» (1979), и «Книга о счастье в стихах и диалогах» (1985).

Но как быть с текстами другого рода? Например, с «Евгением Онегиным» 1978-го, в котором Пригов превращает первую строфу пушкинского романа в стихах в авангардистский текст, не добавляя ни единого слова.