Енох

 - Не пойму твоего упорства, Енох! Ты же не глупый человек! Нельзя же отрицать очевидного! В чем же вред той науки, которая помогла моим жрецам сделать летающий шар? В чем вред от наших наблюдений за погодой? Мы летим, Енох! Ты же не можешь этого отрицать. Придет время, и мы будем летать быстрее и выше твоих ангелов!

 - Я знаю, - кутаясь, прокричал в ответ Енох. - Я видел металлических птиц. Люди запустят их к планетам, которые вращаются вокруг солнца, к планетам, о которых вы говорите только своим посвященным. Но выше ангелов вы никогда не взлетите! Люди станут исследовать космос, но космос - это мир материальный - земля. Не всё, что вверху - небо, Тувалкаин.

 Горы были уже совсем близко. Не выпуская из рук веревки, идущей к клапану, Тувалкаин с восхищением смотрел вниз.

 - Красота какая! Енох, порадуйся вместе со мной! Разве не чудо сотворили мои жрецы? Разве ваш пастушеский Бог против? И не через Него ли все это пришло в мир? - Ему хотелось растормошить Еноха, вовлечь в круг своих интересов. - Видишь? - крикнул он Еноху. Внизу узкой голубой ленточкой - река. С высоты было видно, что берега уже изрыты ямами, из которых брали гальку и песок. - По ней и долетим до ущелья, - говорил Ту, выпуская из шара пар. - И когда уже низко летели над рекой: - Енох, сруби еще один мешок, чтобы не рисковать. Ущелье совсем близко.

 Енох делал, что было велено. И молился.

 Под ними лежало ущелье с голубыми елями. Солнце еще не поднялось над скалой, но большой сегмент яркого золотого света протекал в ущелье через расщелину и упирался в вырубленную недавно террасу, на которой в окружении бритоголовых жрецов стояли громадные статуи: козла с телом обнаженной крылатой женщины и богини, которую Енох видел в опочивальне Ноемы. Между ними, на невысоком постаменте был приготовлен пастушеский жертвенник - точная копия того, что соорудил когда-то Адам. На террасе, нервная и прыткая, танцевала Цилла-клоунесса, но пленить своей разнузданной похотью никого не могла. Люди, задрав головы, следили за шаром. Приток людей в ущелье продолжался через ставший узким проход между скалами.

 - Теперь, Енох, молись своему пастушескому Богу, чтобы нам удачно приземлиться. - Тувалкаин взял в руки якорь, выкованный накануне. К нему была привязана веревка, скрученная на дне в бобину. Тувалкаин подергивал клапан, выпуская из шара пар - шар плавно опускался в ущелье. В другой руке нервно сжимал якорь. Вот он блеснул в воздухе и со звоном зацепился за статую козла. Лязгающий звук от соприкосновения металла и камня был слышен очень ясно. Толпа выпустила облегченный вздох и зааплодировала. Жрецы подтянули корзину к земле.

 Тувалкаин под рукоплескание вылез из корзины и прошел к подготовленному для него трону.

 68.Тут же, ступая задом наперед, к трону подковылял урод, прогнулся, изобразив подобие поклона и, облизнув насмешливый рот, сказал:

 - Господин, сифиты пришли.

 - Сколько их?

 - Двое. Мафусаил и Мелхиседека. Они на гребне скалы, прямо напротив нас. - Тувалкаин поднял по скале взгляд и, хотя никого не заметил, удовлетворенно кивнул. - Господин, Мафусаил пришел с арбалетом.

 Тувалкаин нахмурился, но, смерив взглядом расстояние до гребня противоположной скалы, разгладил брови.

 - Прикажете послать...

 - Нет! - Тувалкаин кивком поблагодарил урода за усердие и перевел взгляд на идущего Еноха. Музыкант затрубил в рог слоновой кости. Плюнули фейерверки.

 А на гребне скалы мучительно растерянный Мафусаил сказал Мелхиседеке:

 - Отец вышел из корзины.

 - Где? - Мелхиседека беспокойно срывала приставшие к рукаву репьи.

 - Вон там, справа от трона. - Мафусаил осторожно выглядывал из-за камней. Он лежал, оперевшись на локоть. Другой рукой удерживал собаку за ошейник. Пес тихо рычал и скалил зубы. Как и люди, он проявлял сильное беспокойство.

 - Да-да, Друг, - говорил человек собаке. - Это идет Енох. Это из-за меня... - точно покаянную молитву сокрушенно шептал Мафусаил.

 Мелхиседека закрыла глаза и, прижав напряженные кулачки к подбородку, шептала-шептала молитву, чтобы Господь не допустил брата до совместной службы с каинитами.

 Енох мягко ступал по живому ковру из цветов. На него обрушилась душная радость толпы, что-то приветственно выкрикивающей. Еноха обсыпали еловой хвоей, выкрашенной в яркие цвета. К призыву рога музыканты добавили мягкие утробные звуки морских раковин. Смешанная с любопытством радость в толпе возрастала. Чужая радость шла от дымящихся урн с благовониями, радость шла от невидимых за толпою мангалов, на которых жарилось сочное мясо. По обычаю каинитов люди захлопали в ладоши. Ступив босыми ногами на помост, Енох подивился клейкой влажности опилок (точно дерево спилили только что). Воин с ведерком еще посыпал помост свежепахнущими опилками, старательно разглаживал их ногой в кожаном ботинке. Привязанный к жертвеннику, жалобно блеял белый барашек.

 Тувалкаин, полносочный и розовощекий, поднялся со своего трона, дал властный знак к молчанию. В тишине стал слышен угрожающий рокот реки.

 - Братья!.. - получилось неискренне, и Тувалкаин заметил в толпе усмешку скульптора Нира.