Энские истории

— Каждому, вы говорите? — стал серьезным Ломакин. — И после этого они оба спустились в библиотеку? Ну вот вам и пожалуйста — еще одной загадкой меньше. Не будете ли вы столь любезны, — обратился он к Сокольскому, — показать мне карту, которую вам дал Грязнов?

— Да. Вы правы. Глупо отпираться, — Сокольский вздохнул, достал из кармана пикового короля и протянул майору. — Там написано: "Ровно в полночь в библиотеке." Он приглашал меня для разговора.

— Это многое меняет, — мрачно сказал майор.

— Простите… Не пойму, что, — встрял Писатель.

— Как что? Все!

* * *

— Вы ведь, уважаемый господин Сокольский, приходитесь покойному Грязнову компаньоном? — грозным голосом спросил Ломакин. — Или я ошибаюсь?

— Ну, в целом, можно сказать, что так, — осторожно подтвердил Сокольский.

— Ага! А какими были ваши отношения в последнее время? У вас не случалось финансовых разногласий?

— Нет. Ничего такого не было.

— Ну да. Пока мы не увидим финансовых документов — лежат они в сейфе или где-нибудь еще — мы не можем ничего утверждать наверняка, — сокрушенно произнес майор. — Но мы можем предположить, что Грязнов вызвал вас в библиотеку не случайно. Возможно, у него был к вам серьезный разговор. Возможно — настолько серьезный, что он посчитал нужным взять с собой на эту встречу пистолет, — подчеркнул Ломакин. — Тогда вырисовывается следующая картина: Грязнов поднялся в спальню, взял из тумбочки пистолет, сказал жене, что ему нужно немного поработать, и спустился в кабинет. Он положил оружие где-нибудь под рукой. В назначенный час пришел господин Сокольский. Он был вооружен; ведь господин Сокольский уже поведал нам, что всегда носит пистолет с собой. На сей раз ему улыбнулась удача: он слышит женский крик, и понимает, что эта несчастная женщина только запутает следствие. Он хладнокровно убивает Грязнова, обыскивает его, находит ключ и крадет из сейфа документы. Вдруг он замечает лежащий на столе пистолет, и тут ему приходит в голову блестящая идея. Ведь оружие-то одинаковое! Номера выбиты только на корпусе и на верхней крышке. Если поменять местами всю начинку: ствол, затвор и так далее, то получится, будто бы стреляли из пистолета Грязнова, а его пистолет останется чистым! Разобрать и снова собрать оружие, с которым постоянно имеешь дело — это вопрос одной минуты. Да что там минуты — и тридцати секунд хватило бы! Господин Сокольский делает это и запирает свой пистолет в сейф; ствол у этого пистолета — чистый! В карманах у него остается пистолет Грязнова, несколько очень важных бумаг, ради которых он, собственно, и решился на преступление, а также — ключи от сейфа. Но тут на шум выстрела прибегают остальные. Господин Писатель говорит, чтобы все вышли из кабинета, и бежит звонить мне. Женщины поднимаются наверх — пить сердечные капли, а Сокольский на какое-то время остается один. Но этого оказывается достаточно, чтобы спрятать все улики. А потом уж он рассказывает мне неправдоподобную историю о том, как Грязнов запер его пистолет в сейф. А? Посмотрите-ка, господин Писатель! Одна маленькая деталь — карта, а как она все меняет! А вы-то, небось, думали, что Ломакин — старый, толстый и глупый? Не совсем так, друзья мои. Не совсем так. Но тогда получается, что женщина ни в чем не виновата? — Ломакин обратился к Светлане. — Извините, мадам. Приношу свои извинения.

Светлана демонстративно отвернулась.

Ломакин коротко хохотнул и продолжал:

— Ну что, господин Сокольский? Может, покаетесь? Чистосердечное признание, оно ведь облегчает… Работу правоохранительным органам. Хотя и несколько удлиняет срок. Я убежден, что моя версия подтвердится.

Сокольский неподвижно смотрел в стол. Было видно, что он что-то обдумывает и никак не может решиться. Наконец решился.

— Хорошо. Я все скажу. У нас действительно были некоторые… разногласия. Ну, не то, чтобы разногласия. Я думал, что Грязнов ничего об этом не узнает. Я выдал кредит одному своему приятелю. Кредит на большую сумму. Под свою личную ответственность. Конечно, я не имел права залезать в общие деньги. Я был уверен, что, если Александр проведает об этом, он наверняка не одобрит моих действий. Поэтому я все сделал тайком. Условия кредита были очень выгодные, срок возврата — короткий, проценты — высокие. Признаюсь, должник обещал меня отблагодарить; сверх процентов дать кое-что в карман. Да! Это называется предательством. По сути, я обокрал своего компаньона. Когда Грязнов пригласил меня на эту вечеринку, он сказал, что меня ожидает сюрприз. И по тому тону, которым он это сказал, я догадался, что ему стало обо всем известно. Я был в ужасе! Я не знал, как мне быть! Но я все же надеялся, что обойдется. Но потом, когда он устроил это дурацкое гаданье… Сомнений не осталось! На карте было написано: "Ровно в полночь в библиотеке." Жена спала; без пяти двенадцать я вышел из спальни. Спустился по лестнице, и тут услышал женский крик. Крик оборвался; я осторожно заглянул в библиотеку…

— Подождите, — прервал его Ломакин. — А пистолет был при вас?

Сокольский уставился на него непонимающим взглядом: