Энские истории

"Интересно, она состоит на учете?" — профессионально подумала Людмила, но вслух ничего не сказала.

Сокольский счел благоразумным промолчать.

— Да! Этот негр долго не давал мне покоя. Я лежала — там, наверху, одна, всеми покинутая, — с надрывом сказала Марина, — а он стоял у меня перед глазами.

— Предложила бы ему лечь рядом, — неудачно пошутил Писатель.

— Сейчас не время смеяться, — замогильным голосом произнесла Марина. — Я лежала, а он стоял у меня перед глазами… И чем дольше я вглядывалась в его лицо, тем более знакомым оно мне казалось… В этом лице проступали какие-то очень знакомые черты. Но было что-то еще… Нечто такое… Я не могла сначала понять, что… Но потом поняла!

Ломакин мелко кивал, желая таким образом поощрить Марину; он обернулся и, прикрыв рот ладонью, громко прошептал:

— Не надо ее перебивать! Пусть выговорится! — затем снова повернулся к Марине и расплылся в приторной улыбке. — Продолжай, милая! Мы внимательно тебя слушаем.

— Я все поняла, когда у меня порвались колготки… Вы слышите? Порвались колготки! Может, хоть теперь вы догадаетесь? — и она протянула руки к майору.

— М-м-м… Колготки? Не знаю. Мне трудно сообразить, — смешался Ломакин. — Ведь я их почти не ношу. Нет, не знаю.

Марина рассмеялась каким-то сатанинским смехом.

— Хорошо! Даю вам еще одну подсказку! У него были пальцы! Пальцы, понимаете? Персты!

— Пальцы? — майор почесал затылок. — А что ж в этом странного? Насколько я знаю, у негров тоже бывают пальцы… И даже очень часто. Во всяком случае, не реже, чем у белых… Что в этом удивительного?

— Скажите, майор, — томным голосом проворковала Марина; она изогнулась, как кошка, и наклонилась к Ломакину. — Сколько убийств за свою службу вы раскрыли?

— Я? — майор был не на шутку озадачен. — Да уж немало. Даже и не считал. Но не меньше полусотни…

— Ни за что бы не подумала! — отрезала Марина и резко выпрямилась. — Так вот! Я вам сейчас покажу, как надо раскрывать таинственные убийства! Я уже говорила, что у меня порвались колготки, — все молча кивнули. — А одета я очень красиво. И даже, можно сказать, гармонично! Во все черное… Словно… Словно… — она тяжело задышала; на глазах появились слезы. — Словно что-то предчувствовала…

— Будет тебе, милочка! — попытался ее утешить Ломакин. — Ты же не специально так вырядилась.

То ли слова Ломакина на нее подействовали, то ли ей удалось взять себя в руки, но Марина гордо вскинула голову и продолжала:

— Я всегда беру с собой запасные колготки! И в этот раз я поступила так же. Но когда я увидела, что мои колготки порвались, я полезла в сумочку, чтобы достать запасные, и обнаружила, что они исчезли! Они исчезли!

— Смотрите, — ехидно заметила Светлана. — Сейчас она скажет, что это я их украла.

— Зачем же вам их красть? — мягко возразил Писатель. — Там нет никакого золота; они совсем не блестят.

Светлана бросила на него ненавидящий взгляд, но промолчала.

— Их украл убийца! — Марина положила конец этим пререканиям. — Украл и надел себе на голову. А я в темноте приняла его за негра! Ведь колготки-то у меня — черные!

Какой шум тут поднялся! Совершенно дикое утверждение Марины о том, что она видела негра, наконец-то получило разумное объяснение!

"Немного взбалмошная бабенка; а так ничего — толковая. И как это я сам не догадался?" — оттаял майор. И даже зааплодировал Марине:

— Браво, моя милая Агата Кристи! Так кто же напялил твои колготки на свою морду?

— Надеюсь, они были чистые? — снова подпустила яду Светлана.

— Кто скрывал свое истинное лицо под мерзкой личиной? — сузив зрачки, гневно сказала Марина. — Кто мог украсть колготки из моей сумочки? У кого — я же не зря намекала про персты! — был перстень на пальце? На пальце той руки, которая держала пистолет — это ужасное орудие ужасного убийства? Наконец, у кого была причина убить моего Сашеньку?

— Стоп! — ошалело воскликнула Светлана. — Что значит "моего Сашеньку"? Как это прикажете понимать?

— Как? А вот как — мы с ним любили друг друга! Мы с ним были друг для друга самыми близкими людьми на свете! Мы… Мы… — и Марина все же не выдержала; разрыдалась.

Все посмотрели на Писателя: кто с гневом, кто с сочувствием, кто — со злорадством.

— Так это вы были в библиотеке, господин Писатель? — спросил майор в наступившей тишине.

— Я, — тихо вымолвил он.

— Значит, это вы убили Грязнова?

— Подождите, — вдруг ясно и четко сказала Людмила. Она молчала почти весь вечер, и когда заговорила, все вдруг несказанно удивились. — Меня интересует только один вопрос: как он мог это сделать? Ведь у него не было пистолета?

* * *

И снова немая сцена: тут и Гоголь бы спасовал. Поэтому — вместо Гоголя — слово взял майор Ломакин: