Энцо Феррари. Биография

Всех нас он знал, как членов семьи. Знал имена наших детей, наших жен. Знал, когда кто-то болел. Казалось, он знал обо всем, что происходило в Модене».

Именно в этот период в компанию пришел долговязый молодой человек по имени Ромоло Тавони — он стал секретарем Феррари. Ему было суждено задержаться в фирме на целое десятилетие, причем, пожалуй, самое буйное десятилетие в жизни Феррари, и глубоко погрузиться в перипетии ее византийских политических интриг, которые, казалось, питали энергией бизнес Феррари и давали ему силу.

Поначалу Тавони занимался рутинным разбором корреспонденции и помогал с сочинением тщательно выверенных пресс-релизов компании.

ФЕРРАРИ ИЗДАВНА БЫЛ ОДЕРЖИМ ГРОМКОГОЛОСОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ СПОРТИВНОЙ ПРЕССОЙ, И ЧАСТЬ СВОИХ УТРЕННИХ ЧАСОВ ОН ПРОВОДИЛ, СИДЯ В ТУАЛЕТЕ В ПОИСКАХ КАКИХ-ЛИБО УПОМИНАНИЙ О СВОЕЙ ФИРМЕ В КРУПНЕЙШИХ ГАЗЕТАХ СТРАНЫ. ЛЮБЫЕ НАХОДКИ ОН ПОДЧЕРКИВАЛ КРАСНЫМ КАРАНДАШОМ И ВЫРЕЗАЛ НА БУДУЩЕЕ — ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОТОМ ПОКВИТАТЬСЯ С АВТОРОМ ЗА ПРЕДПОЛАГАЕМУЮ КЛЕВЕТУ.

Свои завуалированные ответы журналистам он помещал в уже упомянутые пресс-релизы и озвучивал на ежегодных пресс-конференциях, проводившихся для презентации новой продукции компании. С годами бесконечная борьба Феррари с итальянской прессой будет отнимать все больше времени, ибо он будет все сильнее вживаться в образ несправедливо угнетаемого Давида, благородно сражающегося с журналистами-филистимлянами.

Домашняя жизнь оставалась такой же скучной рутиной. Лаура была весьма холодной, циничной женщиной, не упускавшей из вида каждодневные рабочие процессы в компании, в которой у нее был очевидный финансовый интерес, однако она никогда и близко не подходила к мастерским. Разве что иногда возилась в саду за зданием Scuderia или подметала улицу перед парадным входом. Дино был прилежным учеником — когда здоровье позволяло ему учиться. Его участие в делах отца было в лучшем случае нерегулярным. Некоторые коллеги Энцо вспоминали, что Дино постоянно появлялся на территории фабрики. Другие вспоминали, что по большей части он пребывал в одиночестве, наблюдая за работой предприятия со стороны. Правда наверняка лежит где-то посередине. В отношении сына Феррари был жестким и строгим надсмотрщиком. «Дино боялся отца, — вспоминал один коллега Энцо. — Феррари жестко обращался с мальчиком, хотя было очевидно, что он им гордился. Однажды Дино поехал за рулем машины с территории Scuderia в Модене на завод в Маранелло. Феррари пришел в бешенство, когда узнал. Дино был нездоров, и мысль о том, что мальчик без его разрешения сел за руль, вызвала у него приступ ярости». Несмотря на эти вспышки гнева — случавшиеся ежедневно, — Феррари планировал передать своему законному наследнику свой бизнес, и потому есть причина считать, что Дино питал глубокий интерес к автомобилям. Но Энцо Феррари двигали амбиции, а не семейные обязательства, и логично будет заключить, что своего ребенка он пускал в жизнь только тогда, когда ему было удобно. Более того, Лина Ларди и маленький Пьеро, жившие в Кастельветро неподалеку, были постоянным отвлечением для Феррари, из-за чего, вскоре после прихода в конюшню Тавони, Энцо обронил с ним в разговоре фразу, что «у мужчины всегда должно быть две жены».

Он был одержим сексом. Долгие разговоры за обедом с близкими соратниками в основном сводились к женщинам. Феррари гордился своими завоеваниями. «Женщины были просто вещами, — вспоминал его близкий коллега, тесно сотрудничавший с ним на протяжении долгих лет. — На самом деле ему было плевать на них. Они были символами, своего рода зарубками на ремне, не более». (Много лет спустя, когда Феррари было уже за восемьдесят, он устроил небольшой праздничный ужин по случаю своего дня рождения в ресторане «Cavallino», находившемся через дорогу от фабрики. Почетным гостем на вечере был его старый коллега и бывший член Scuderia. Человек имел репутацию эдакого Казановы, и во время десерта Феррари в своей привычной прямолинейной манере задал ему вопрос: «Сколько женщин у тебя было за всю жизнь? Скажи честно». Гость на мгновение задумался, а потом гордо ответил: «По меньшей мере три тысячи». Феррари откинулся назад в насмешливом удивлении. «Всего три тысячи?!» — с издевкой переспросил он.)