Эовин. Выбор воительницы

– Не притворяйся. – Ульфаратец поднес кулон к носу и демонстративно обнюхал его. – На этой штуке твой запах, и нашел я ее в твоих вещах. Так что это?

Эовин сохраняла невозмутимое выражение лица, внутри сгорая от любопытства, куда делась цепочка.

– Что… обычная безделушка, – она равнодушно пожала плечами.

Он раздраженно покачал головой.

– Ты решила просто из принципа все отрицать? Чтобы и со мной не соглашаться, и о себе ничего не рассказывать? Ну ладно. – Фируниан бросил подвеску обратно в шкатулку. – Я, может, не маг и не целитель, но руну сразу узнаю. И я предполагаю, что кто-то вытатуировал ее у тебя на коже, а потом ты ее срезала. – Он наклонил голову набок и с любопытством оглядел девушку. – Правда, не совсем понятно, почему ты продолжала носить ее с собой.

Эовин окинула его оценивающим взглядом.

– Если я тебе это объясню, ответишь мне на один вопрос?

Он колебался. Очевидно, доверял ей не больше, чем она ему.

– Не волнуйся, выпытывать государственные тайны я не собираюсь. Просто хочу знать, действительно ли эта Кайлани… может быть моей матерью. Неужели никто не заметил бы, что у нее округлился живот? Она как-никак дочь короля…

Фируниан кивнул.

– Хорошо, я отвечу. Но сначала ответь ты.

– Что ж, я полагала, что эта руна мешает мне трансформироваться. Когда это поняла, я сразу ее удалила. – Ее взгляд стал жестче. – В борьбе с вами я готова использовать все возможные средства. Но чтобы случайно не превратиться в присутствии людей, я сохранила руну, пока не научусь контролировать свои способности. – Закончив, Эовин требовательно и выжидающе уставилась на него.

– Понятно. – Фируниан положил руки на спинку стула. – Отвечая на твой вопрос: я не знаю, как ей удалось держать это в секрете. Понятия не имею, как и где она могла пересечься с твоим отцом. Мы всего пять лет назад преодолели барьер, который удерживал нас на острове.

Эовин возмущенно посмотрела на него и холодно буркнула:

– Большое спасибо.

– За что?

– За напоминание, что ульфаратцам никогда нельзя верить.

Эовин поднялась со стула.

– Ну подожди, – остановил он. – Я действительно не знаю, поскольку в то время находился в другом районе. Но полагаю, что скрыть беременность оказалось не так уж трудно. – Фируниан кивнул на стул, и она неохотно вернулась. – Наш образ жизни отличен от вашего, – с горечью в голосе продолжил он. – Долгожители, запертые на крошечном островке… Ты себе не представляешь, насколько жалким и бессмысленным ощущалось наше существование. Десятилетия проходили как дни и в то же время тянулись бесконечно. Я так подозреваю, что родители подняли бунт просто от скуки. И это не единственный случай. Поэтому я и решил выбрать военную карьеру, чтобы хотя бы иногда находить себе занятие.

Эовин удивленно посмотрела на него. Такой откровенности от ульфаратца она не ожидала. В то же время сердце болезненно сжалось. Она никогда не задумывалась, насколько тяжело далось изгнанникам существование в новых условиях. Хотя, возможно, Фируниан просто преувеличивал. В конце концов, они не были заперты в тюремной камере, а могли изменить жизнь на острове в соответствии с собственными представлениями.

– Как это связано с Кайлани?

– Когда проводишь столетия в присутствии одних и тех же людей, начинаешь ценить одиночество. Увы, не многие из нас добились такой привилегии, поскольку пространство очень ограничено.

– Но у Кайлани такая привилегия была?

– Да. Политикой она не слишком интересовалась, и отец разрешил ей выйти в отставку. Я сам ее очень редко видел за последние триста лет…

– Триста лет? – ошеломленно переспросила Эовин. На вид ему было лет двадцать, может, чуть-чуть больше.

– Ну да, – как ни в чем не бывало, кивнул он.

– А сколько тебе сейчас? – потрясенно спросила она.

Он нахмурился, будто вспоминал и подсчитывал. Похоже, при такой продолжительности жизни годам не придавали особого значения.

– Четыреста двенадцать.

Эовин закашлялась.

– А сколько лет Кайлани?

– Она старше меня всего на двадцать лет. Мы с ней и мои брат и сестра – последние дети, которые родились в нашем народе.

Эовин удивленно моргнула. Никаких детей за четыреста лет! Неудивительно, что ульфаратцы считали свое существование бессмысленным. При таких обстоятельствах их долголетие воспринималось скорее как проклятие, чем благословение.

– А почему вы не можете иметь детей?

– Да можем, просто было решено воздерживаться от этого.

– Почему?

– Потому что наши ресурсы не безграничны. В отличие от ваших. Вы свободны, у вас всего в достатке, и вы плодитесь, плодитесь, плодитесь…

– Так вы поэтому так ненавидите людей?

– В частности.

– Но мы же не виноваты. Это боги решили судьбу вашего народа.

Он покосился на стопку книг в углу.

– Эти ваши сказки… одна большая ложь.

– Ты это о чем? – прищурилась Эовин.

– Вы наивно верите, что стали неким венцом творения после того, как ульфаратцы были изгнаны, – презрительно фыркнул он.

– А как все происходило, по-твоему? Изложи свою версию.