Эовин. Выбор воительницы

Фируниан снова приблизился к ней, держа в руках металлическую шкатулку. Открыв крышку, достал небольшую картинку и протянул гостье. На этой картинке была изображена женщина лет двадцати, которая держала за руку маленькую девочку, с другой стороны от нее стояли два мальчика чуть постарше. Изображение выглядело невероятно реалистичным, Эовин не могла различить даже мазков кисти. Кончики ее пальцев слегка покалывало, видимо, картина была зачарована. Она с любопытством посмотрела на обратную сторону деревянной рамочки и действительно обнаружила уже поблекшие очертания руны силы.

– Посмотри на нее! – Фируниан нетерпеливо повернул картинку обратно лицевой стороной. – Видишь, какие у нее глаза? Видишь?

Из-за небольшого размера изображения Эовин не сразу обратила внимание на фиолетовые глаза женщины.

– Это твоя мать? – осведомилась она.

Если дети действительно наследовали цвет глаз, видимо, это была ее прапрародительница.

– Нет, – покачал головой Фируниан. – Картину написали вскоре после смерти моих родителей, которые участвовали в восстании. Мы трое должны были умереть вместе с ними, но за нас заступилась Кайлани. Она считала, что мы не должны отвечать за ошибки родителей. – Он задумчиво улыбнулся. – Не знаю, как именно это удалось, но она уговорила своего отца пощадить нас. Она же нас и воспитывала до совершеннолетия, когда мы отправились своим путем.

Эовин стало очень жаль Фируниана и его семью. Наверное, страшное дело – так рано лишиться родителей. Старшему мальчику на картинке было лет шесть, младшему – четыре.

– Давно это случилось?

Он напряг плечи.

– Неважно. Не обо мне сейчас речь.

– А о ком тогда?

– О тебе. – Ульфаратец твердо посмотрел ей в лицо. – Я почти уверен, что Кайлани – твоя мать.

Эти слова эхом зазвенели в голове Эовин, и она напряглась, чтобы ничем не выдать смятения.

Неужели это правда? Неужели Кайлани действительно могла быть ее матерью? Та самая таинственная морская богиня…

– С чего ты взял? – хрипло выдавила она, снова вглядываясь в изображение.

– С того, что такой цвет глаз только у тебя, Кайлани и ее отца Ириона.

– Твой король – отец Кайлани? – глупо пробормотала Эовин. Новая информация отказывалась укладываться в голове.

Он усмехнулся.

– Это все, что тебя волнует? Можешь ли ты оказаться принцессой?

– Да нет же, – помотала головой Эовин. – Разве такое возможно? Она – моя… моя мама? – Из ее уст это слово прозвучало странно. Как будто нечто чужеродное.

– У меня нет никаких доказательств. Сам удивляюсь, как твой отец мог преодолеть барьер, но это, пожалуй, единственное объяснение имеющихся фактов.

– Каких еще фактов? – дрожа всем телом, Эовин откинулась на спинку стула.

Она не представляла, что думать, во что верить, чего желать. С одной стороны, хотелось смеяться от счастья и радоваться тому, что у нее наконец появился шанс разгадать тайну своего рождения. С другой, следовало проявить осторожность, ведь это могло оказаться ловушкой. Вдруг таким образом Фируниан пытается ослабить ее бдительность. Убедит, что она в безопасности, что ей ничего не грозит, а потом начнет манипулировать ею. Да мало ли какие цели он преследовал!

– Первые три факта я уже назвал. – Фируниан забрал картинку из ее ослабевших пальцев. – Добавь к этому байки, которые я слышал о тебе в Хельмсвире. Говорят, однажды твой отец ушел в море и пропал едва ли не на месяц. Никаких вестей не поступало, и его уже посчитали погибшим. А он внезапно вернулся, но словно бы сам не свой. Практически замкнулся в себе. На расспросы не отвечал, никто понятия не имел, что именно случилось. Он лишь сказал, что его корабль затонул во время охоты на морских змеев и из всей команды выжил только он. Ему удалось уцепиться за кусок корабельной доски, и через некоторое время волны вынесли его на необитаемый остров. Там он набрался сил, построил новую лодку и приплыл домой. – Фируниан многозначительно посмотрел на нее. – А еще через девять месяцев к берегу прибило лодочку с младенцем. С тобой.

Эовин обхватила руками плечи. Она и сама знала эту историю. Отец достаточно часто рассказывал ей эту сказку на ночь. Об этом говорили и злобные односельчане, намекая, что Эовин не такая, как остальные дети. Она и сама предполагала, что ее матерью могла быть ульфаратка. Тем не менее странно было осознавать, что все эти невероятные фантазии внезапно стали реальностью.

– Это ничего не доказывает, – заявила Эовин, сама не зная, зачем спорит. Возможно, потому что не желала иметь ничего общего с ним.

– А что ты скажешь насчет этого? – Фируниан извлек из шкатулки кожаный ремешок, на котором болталась подвеска размером с крупную монету.

У Эовин перехватило дыхание. Это была та самая руна, которую она недавно срезала со своей кожи. Та самая руна, которая с самого рождения блокировала ее способности к трансформации, чтобы она оставалась не слишком заметной среди людей.

– И что это? – Эовин сама удивилась тому, насколько спокойно и размеренно звучит ее голос, в то время как внутри она дрожала, словно осиновый лист.