Эпидемия любви

Звёзды слепы, глухи, немы
Смена дат, не смена темы.
– Без осознанной мечты,
жить, наверно, невозможно.
А с мечтой, – как по нужде, –
терпится, но очень сложно.
– А скажи-ка мне, о, Волька, –
«невозможно!» – это сколько?
Дёрнул волос с бороды,
как и не было нужды…
Имена нам Боги дали,
как десантникам медали.
Жизнь, – ведь по латыни «Vita»?
– За неё!
Вино разлито.
Пот бокала, хрип мангала,
спор поленьев в костровище…
Слово не мешает пище.
Пища утоляет тело. Тело
– лишь доспехи дела.
Дело, – суть и смысл цели…
… Ночь плясала. Угли тлели.
Сосны под гитару пели:
«без друзей жить тоже можно»,
если жить пустопорожно.
Смена лиц – не смена темы:
Главное, – не «где?»,
а «с кем мы?».

НЕДОНОШЕННЫЕ ЖИЗНИ

ПРЕДЧЕЧА

– Это вы сказали, «верю»?
– Счёт за тайную вечерю.
А за явленное чудо,
деньги взял уже Иуда.

Страшно «до», и страшно «после».

Страшно «без», и страшно «возле».
Вверх глаза! Глубокий вдох,
и на выдохе, – мой Боххх…

ВСЕЛИЧНЫИ ПОТОП

Пеплом холодным напудрилось солнце.
Прячется небо за грязным оконцем.
Мохнатые тучи, как тучные лица.
Усталые боги, как старые птицы.
Унылые песни, угрюмые люди,
усохшие кроны, увядшие груди…

Похмельное время окутало город.

Роскошная лень заползает за ворот.
Умы разжижает тягучий обман.
Сердца охлаждает горячий туман.
Иссох мировой океан пустоты…
И ныне, отныне, во мне только ты.

УТРОБНАЯ МЕЛАНХОЛИЯ «ДУШНОЙ» МАТЕРИИ

Нагота души воздела платье плоти,
и познала голод, немощь, боль и холод.
И пока материя не износилась,
выше темечка душа не возносилась.

Боли возжелало тело.

Жизнь судьбу на плоть одела.
Правды дело захотело,
и душа, трудясь, взопрела.

То похмелье от безделья, То отрыжка вялой славы, –

Как шампанское без газа, Как кишки остывшей лавы.

То ритмичная икота

(вспоминает видно кто-то)
То для сердца нет работы,
то корячится в три пота…

Я вчера или сегодня

Через миг или века
Не явлюсь, и не убуду
Ни оттуда, ни туда.

МОНО МЕНТАЛЬНОЕ ВСКРЫТИЕ