Эпидемия любви

Давят смрадные повозки
пешеходные полоски.
Нарисованному слову,
верим больше, чем живому.
Первородная тоска
крутит пальцем у виска…
В храмах драмы – парки зоо.
В барах норах – звёзды шоу.
Мамки кошки. Детки мыши.
В тьму распахнутые крыши.
И из глины исполины.
И уха из петуха.
И подсказки умористов, –
где хи-хи! А где ха-ха!…
Раз мужчинка, два мужчинка:
пузо, лысина, ширинка,
корм, диван, футбол, газета,
пиво, геморрой, диета…

Безпездетные клиенты

удаляют рудименты.
Сев у лесополосы,
бреют грудки и усы.
Спорят, – кто отец, кто мама, – двое.
Две. Нет, – дво Адама.
– С дамским днём восьмого марта!
– Дама? – Дама, – это карта?
– Ну, а если я не дам?
– Нарываетесь, мадам!…
Зацепившись атавизмом
за сухое жизни древо
искушает искуситель
пепси-комой бабку Еву:
– Помнишь, каменная баба,
с мятым фаллосом в руке,
как на первое свиданье
шла с резинкой в кулаке?

На тусовке – драма срама,
сродни маленькой беде.
Презентабельная дама
(при отсутствии биде),
По большой нужде оправясь,
перемазалась бедняга,
проколовши маникюром
туалетную бумагу…
Сеют вирусов посевы
такса-дырчатые девы,
и умнейшие тупицы
из столицы,
и чистейшие засланцы
иностранцы,
и заплечных дел
мордатые трудяги,
и бедняги олигархи
из тюряги,
шайки – хомопопрошайки,
телеелеугадайки,
полупсихоаналитик,
парапсихоахмыритик,
семясуковыжималки,
себясамопожиралки,
елевтелепатриоты,
экстросуперидиоты,
безземельные земляне
и дворняжные дворяне,
и не чтение, а чтиво,
и не титулы, а ксива,
не заслуги, а понты…
Но куранты бьют – кранты!

Полетят снежки из грязи

в пни-колоды на плечах,
и в расчёсы на затылках,
и в затылки на очах…
К счастью, жизнь
бывает сольной.
Вольно жить
бывает больно.
– Эй, народ, признайся честно,
– жить СЛУЧАЙНО – интересно?
Отфутболив глобус боли
бескорыстною ногой,
разверну я своё тело
в направлении Домой.
Колокольная сирена воет,
– пена, пена, пена…
Зело весело живём,
– что посеем –
то почём?

КРАСНЫЙ ФРЕЙД