Эпидемия выгорания. Как спасти себя и других от хронического стресса, бессонницы и потери мотивации

«Я начала чувствовать выгорание примерно в ноябре того года, – сказала учительница из Канады. Она предпочла сохранить анонимность, поэтому давайте, к примеру, назовем ее Энн. – Я продолжала бороться с ним, иногда прибегая к алкоголю. Я пила больше, чем обычно (к выходным прибавились вечера рабочих дней), и говорила себе, что это было “только для того, чтобы снять напряжение”. Я думала, что все наладится, но к трудностям добавлялись семейные проблемы – сын страдал аутизмом – и напряжение только росло. И все-таки я продолжала работать и двигаться вперед. В феврале я столкнулась с серьезными трудностями после ряда неприятных разговоров с учениками и родителями, а также в связи с тем, что сын попал в больницу. Тогда я взяла три выходных подряд (что мне совсем несвойственно). Мне нужно было перезагрузиться и начать все сначала. К марту мне потребовался более длительный перерыв. Я не спала, была измотана, совершенно не думала о себе и много пила. В итоге я взяла больничный. Мне нужно было осознать, что я стараюсь изо всех сил и никого не подвожу: ни учеников, ни семью, ни саму себя».

После двухмесячного перерыва Энн почувствовала себя отдохнувшей, но этого хватило ненадолго. Она сказала: «Отдел кадров начал задавать вопросы о моем отпуске и о том, был ли он законным или нет. Даже несмотря на документ от врача. Я вернулась к работе, но это опять выбило меня из колеи. Однако я все-таки довела своих учеников до конца учебного года. Сейчас я понимаю, что мне не стоило возвращаться, по крайней мере до сентября».

И снова виновата система, а не конкретный человек. Корень этих нерешенных проблем в устаревшем мышлении.

Энн сказала, что за семнадцать лет работы она заметила, насколько сильнее стали выгорать ее коллеги. А во время COVID-19 это стало еще очевиднее, потому что работу и личную жизнь разделить было практически невозможно: приходилось быть онлайн с учениками и их родителями чуть ли не круглосуточно. Стоит отметить, что некоторые действительно умели ограничивать рабочие часы, но многие (как и она) испытывали трудности с установлением этих границ, а это в свою очередь и приводило к выгоранию. «То, о чем нас просят, порой выходит за рамки разумного. Справиться с психологическими проблемами сложно, поскольку нас не особо обучают этому и не сильно поддерживают. Требования к учителям довольно высоки. Хотя я знаю, что у нас много перерывов и свободного времени, все равно – мы испытываем огромный стресс, пока находимся на работе».

Энн также описала физические последствия своего эмоционального выгорания: «Меня постоянно тошнило, я не спала и испытывала головные боли, ела кучу вредной еды и пила слишком много алкоголя. Мой вес тоже колебался без всякой причины: я могла на пустом месте сбросить 3–4 килограмма, а потом резко их набрать».

Но, возможно, самой тяжелой проблемой для Энн был стыд. Я слышу подобное от многих людей, столкнувшихся с эмоциональным выгоранием: «Мне было стыдно за все. Например, за то, что взял отгул. Я чувствовал себя неудачником, хоть и понимал, что именно это мне сейчас необходимо. По крайней мере, я понимаю это сейчас. После того, как пробыл дома несколько недель. Ужасно, что я это чувствовал. Мы не должны испытывать давления за это, но именно его я и испытывал и делаю это до сих пор».

Предотвращение эмоционального выгорания в сфере образования: исследование

Прежде всего я хочу подчеркнуть, что хотя приведенный здесь кейс посвящен системе образования, мы протестировали те же методы воздействия в других отраслях и получили те же результаты.

Главная цель состояла в том, чтобы понять, как постановка четких задач и целей влияет, по нашему мнению, на работу в целом и как это отражается на производительности. Наши действия были направлены на повышение уровня благополучия и решение проблем гигиены, о которых говорилось ранее.

Для начала мы стали прорабатывать одну психологическую черту в течение трех недель и, руководствуясь новейшими исследованиями, начали изучать поведение детей.

Мы попросили учеников с четвертого по восьмой классы ответить на вопрос: «Что заставило вас улыбнуться сегодня?» Отвечать можно было как угодно: словами, рисунками или любыми другими формами самовыражения. Этот вопрос мы продолжали задавать в течение 21 дня, чтобы посмотреть, повлиял ли он на учеников и если да, то как. В итоге всего через три недели дети испытали следующие эмоции:

• Общая оценка школы выросла на 20 %.

• Ученики стали на 11 % счастливее и на 10 % благодарнее.

• Они стали на 8 % более увлечены учебой (с интересом шли на уроки и были более сконцентрированы).

• Уровень социализации вырос на 7 % (дети чувствовали связь с одноклассниками и не испытывали недостатка в друзьях).

• И последнее по списку, но не по значимости. Нас потрясло: спустя 21 день дети стали замечать в два раза больше вещей, за которые они были благодарны. Простыми словами, с точки зрения неврологии они встроили когнитивную благодарность в свой развивающийся мозг.