Эпикур

И тут в «Саду» появился перепуганный Пифокл из Митилены, один из наёмников Лахара, старый приятель Гермарха. Они вместе росли; встретив Гермарха в Афинах, Пифокл стал заходить к нему и вскоре увлёкся учением Эпикура. В тяжёлые дни голода он делился с обитателями «Сада» чем мог. Теперь он искал здесь убежища, опасаясь, что горожане начнут мстить наёмникам. Женщины тут же стали составлять планы преображения Пифокла. Решили, что для начала будет достаточно переодевания и изменения причёски. Леонтия взялась постричь его «под Демокрита».

Пока Пифокла, лишённого грозных атрибутов воина, стригли, он рассказывал, как Лахару удалось убежать. У тирана была лошадь, может быть, последняя несъеденная скотина в городе, которую он держал между воротами одной из башен. Сегодня он, как обычно, пошёл её смотреть, закрыл за собой ворота — и вдруг охранники увидели человека в грязной крестьянской одежде, который скакал прочь от города. Пока спохватились, стрелять было уже бесполезно. Со стены видели, как он промчался мимо вражеского дозора и что-то швырнул на землю позади себя. Очевидно, деньги, потому что вместо преследования дозорные бросились шарить в траве, а Лахар скрылся. И тут же многие из горожан, служивших тирану, стали в знак сдачи Афин открывать городские ворота.

По общему мнению, переодевание пошло Пифоклу на пользу, в лёгком гиматии с короткой бородой он стал похож на купца или владельца мастерской и имел совершенно мирный вид. Тем временем город уже заняли войска Деметрия. В «Сад» явился глашатай и потребовал, чтобы мужчины немедленно шли в театр Диониса, — Деметрий приказал собрать всех афинян. Эпикур пытался объяснить, что здесь только он является афинским гражданином, но посланец был непреклонен. Отовсюду, подгоняемые воинами, к театру сходились афиняне. Жара уже спала, но каменные скамьи амфитеатра были ещё горячими. Жалкое зрелище представляли афинские граждане, истощённые, встревоженные, занятые заботами только о себе, забывшие, что ещё несколько лет назад город принадлежал им и они с жаром на этом же месте обсуждали государственные дела. Они сидели, готовые ко всему, молча глядя на орхестру, окружённую рослыми воинами.

Но вот затрубили трубы, и в верхнем проёме скены показался Деметрий. Он был суров и грозен. Медленно, как трагический актёр, он сошёл по пологому спуску на орхестру и остановился с руками, скрещёнными на груди. Долго в полном молчании он разглядывал кучку согнанных в огромный театр афинян, не занимавших и десятой части его мест. Никакая маска не смогла бы передать презрение, которое было на его лице. Наконец Деметрий заговорил:

— Ну, афинские граждане, самые образованные, самые благородные, самые искренние и преданные в дружбе! Вы, я думаю, знаете, чего заслужили. И хотя вы сами наказали себя так, как я бы не смог, я решил вас... — Деметрий сделал многозначительную паузу, от которой многих бросило в дрожь, и закончил: — ...простить!

Вздох облегчения пронёсся по рядам. Какой-то высушенный голодом наполовину седой горожанин зарыдал в голос.

   — Кроме того, — продолжал Деметрий, — видя ваше бедственное положение, я решил подарить вам хлеб, а именно сто мириад шекелей зёрен!

Число поразило потрясённых горожан. Хитрость здесь состояла в том, что вес исчислялся не как обычно, в медимнах, то есть в мешках, а в шекелях, восточной мере, которая была во много раз меньше.

Но собравшимся было не до арифметики. Афиняне зашумели, их лица ожили, каждый почувствовал, что мучения последних лет кончились, и снова начинается почти забытая обычная жизнь. И тогда один из горожан громко на весь театр крикнул:

   — Послушай-ка, царь, на аттическом наречии следовало бы сказать не «зёрен», а «зёрна».

   — Спасибо за важное уточнение, — ответил Деметрий, но не улыбнулся. — В благодарность за него добавляю к своему подарку ещё пятьсот шекелей.

То, что царь принял шутку, привело афинян в восторг. Рыдавший встал и, протянув к Деметрию руки, пронзительным голосом закричал, что хочет предложить закон. Эпикур узнал Драмоклида, одного из приверженцев не так давно умершего Стратокла.

   — Предлагаю, — кричал Драмоклид, — на вечные времена подарить великому царю Деметрию Пирей со всеми его гаванями!

   — Подарить! — закричали афиняне.

Деметрий поднял руку, и стало тихо.

   — Благодарю за попытку подарить мне то, чем я уже владею. Со своей стороны, кроме предложенного дара, я заберу у вас ещё холм Муз, где будет построена крепость для моего гарнизона. А теперь, афиняне, слушайте. Я возвращаю вам ваше демократическое правление, но с небольшим добавлением. Один из архонтов будет избираться не иначе как по моему совету, и ни одно решение Совета или Собрания не сможет войти в силу без его утверждения. Напротив, все его указания будут иметь силу закона...

— Примерно такую свободу дал когда-то Афинам Кассандр, — сказал Эпикур Метродору.

Венки и статуи