Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Документальным свидетельством разногласий членов Совета осталась записка В. Л. Долгорукова — один из последних по времени создания планов «верховников», составленный не ранее 21 февраля. Главная ее цель — как можно скорее «убегнуть разногласия» и «удовольствовать народ», а главное средство для этого — немедленно пополнить Совет новыми членами, то есть принять главное требование оппозиции.

По мнению Василия Лукича, это можно было бы сделать путём немедленной организации выборов с участием Сената и «несколько генералов и из штатцких, которые в тех рангах». Более сложный, но и более «демократичный» путь — условиться с Сенатом о числе новых кандидатов, объявить о выборах от лица императрицы и призвать выдвигать кандидатов чином не ниже полковника; затем собрать генералитет и прочее дворянство отдельно, чтобы они «избрали между собою годных людей… человек и дали б им выбор и полную мочь за себя и за всех… присутствующих и отсутствующих». Третий вариант допускал сначала избрание предложенных «Способами» 20–30 депутатов, чтобы «прежде выбору те, кому выбирать, знали, х каким делам те выборные 30 особ потребны, и потому б выбирали. Тако ж чтоб по тому народ узнал, что к ползе народной дело начинать хотят».[833]

Правители с запиской ознакомились и, похоже, согласились с её автором. В переработанном пункте «Формы правления» они учли первое из предложений В. Л. Долгорукова. Но все их планы так и остались неизвестными дворянскому «обществу» — по причине уверенности «верховников» в своих силах или по нежеланию объявлять о своих планах, не совпадавших с самым массовым «оппозиционным» проектом. В любом случае затянувшееся молчание не могло не волновать собравшихся в столице дворян накануне начавшейся 20 февраля присяги.

«Общенародие» 1730 г.

При беглом взгляде на «прожекты» с точки зрения наших современников, отчасти знакомых с проблемой становления более либеральной политической системы, нельзя не заметить некоей простоты предлагавшихся решений сложнейших проблем. Как, например, можно было организовать выборы в собрание из 70 или 100 «персон» по всей стране? Кто мог избирать и избираться? Перед кем такой избранник отвечал бы? Какие именно вопросы были бы в компетенции такого собрания и как его деятельность сочеталась бы с практикой «общего совета» с генералитетом и «шляхетством»? Как разграничивались бы его полномочия с «Вышним правительством» и императрицей, о которой проекты вообще не считали нужным упоминать? По-видимому, подобное отношение в своё время рассердило В. О. Ключевского.

Но что представляло собой это общество? Сколько людей участвовало в политических событиях января-февраля 1730 г.? Разумеется, точный ответ на этот вопрос невозможен: участие в спорах могло и не оставить следа в документах, к тому же менялся и состав — дворяне приезжали и уезжали из столицы. Поэтому реально мы можем учесть лишь количество лиц, поставивших свои подписи на известных нам проектах и прошениях.

Итак, 2 февраля «кондиции» были оглашены. Согласно черновому журналу Верховного тайного совета, с 5 до 8 февраля дворяне ставили подписи под полученным из Митавы «всемилостивейшим писанием». Всего расписались 502 человека, среди которых были не только генералы и бригадиры, но и люди совсем не чиновные.[834] В дальнейшем представители «шляхетства» ставили свои подписи под дошедшими до нас проектами и двумя челобитными, поданными Анне Иоанновне 25 февраля 1730 г. Круг лиц, подписавших все эти документы, шире, чем упомянутые 502 подписанта начала февраля. Если исключить 32 расписавшихся в ознакомлении с «кондициями» архиереев и настоятелей монастырей, то он включает 748 знатных и незнатных дворян. Эта цифра является далеко не полной, поскольку явно не все присутствовавшие в Москве дворяне оставили свои подписи 5–8 февраля.[835] Тем не менее она, на наш взгляд, более точно оценивает количество «действующих лиц» при обсуждении проектов, чем расчеты Д. А. Корсакова.

Наиболее политически активными являлись представители генералитета — «особы» первых четырёх классов «Табели о рангах», занимавшие наиболее важные должности при дворе, в армии и в системе управления. В 1869 г. М. Н. Лонгинов опубликовал список членов генералитета по рукописи П. Ф. Карабанова. Он послужил предметом исследования Б. Михан-Уотерс о российской правящей элите. Ей удалось в ряде случаев дополнить биографические данные перечисленных в нём лиц и определить их имущественное положение; в обновленном виде этот перечень опубликован в её книге, хотя и с неточностями.[836]