Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

К концу царствования назрела ещё одна проблема. У Анны не было детей. Существует предположение, что младший из сыновей Бирона был на самом деле её ребёнком; но даже если это и соответствует действительности, предъявить мальчика в качестве наследника было немыслимо. Старшая из сестёр, мекленбургская герцогиня Екатерина, превосходила императрицу энергией и честолюбием, и Анна её побаивалась. Младшая, Прасковья, была замужем за подполковником гвардии и генерал-аншефом И. И. Дмитриевым-Мамоновым, который вместе с другими генералами подал в 1730 г. особый проект государственного устройства. Ему сулили стремительную карьеру при дворе, но 24 мая 1730 г. генерал внезапно упал с коня мёртвым рядом с каретой императрицы. В дальнейшем около Прасковьи складывалась «факция» недовольных режимом; но только после смерти старшей сестры в 1733 г. Анна решилась прибегнуть к репрессиям: были арестованы и сосланы несколько лиц из окружения царевны, в том числе замечательный художник Иван Никитин.[1195]

К концу царствования обе сестры императрицы умерли; зато оставались цесаревна Елизавета и внук Петра I в Голштинии, указанные как ближайшие наследники в завещании Екатерины I. Этот «виртуальный» документ (вроде бы существующий, но в то же время объявленный подложным) необходимо было лишить юридической силы. Манифестом от 17 декабря 1731 г. Анна восстановила петровский закон о престолонаследии, и подданные вновь обязаны были присягать самой государыне «и по ней её величества высоким наследникам, которые по изволению и самодержавной ей от Бога данной императорской власти определены, и впредь определяемы, и к восприятию самодержавного российского престола удостоены будут».[1196] Но конкретного имени преемника императрица назвать не могла. Таким образом, через шесть лет после смерти Петра I ситуация повторилась: сильная, но непопулярная власть не получила прочного юридического основания, и претендовать на трон могли различные кандидаты.[1197]

Ни одно из известных нам следственных дел не содержит сведений о сколько-нибудь серьёзных попытках захвата власти. Но всё же режим, создавший достаточно устойчивую форму правления, в глазах многих подданных воспринимался недостаточно законным; точнее, сама идея смены монарха больше не казалась немыслимой, и они уже «дерзали» иметь своё мнение по этому поводу.

Сборник дел Тайной канцелярии под названием «О лицах, сужденных за поступки и слова, которые делались и произносились в умопомешательстве», показывает, что это «умопомешательство» принимало отчётливо политический характер. Бывший кавалергард, майор Сергей Владыкин в 1733 г. написал императрице письмо, в котором называл её «тёткой», а себя «Божией милостью Петром третьим»; просил определить его майором гвардии и дать «полную мочь кому голову отсечь». Магазейн-вахтер Адмиралтейства князь Дмитрий Мещерский поведал, что офицеры уговаривали его поближе познакомиться с принцессой Елизаветой: «Она таких хватов любит — так будешь Гришка Рострига». Отставной профос Дмитрий Попрыгаев в 1736 г. отправил письмо князю Д. М. Голицыну с обещанием: «Великим монархом будеши!»[1198] Вновь, как и раньше, появлялись претенденты-самозванцы, выдававшие себя за царевича Алексея и другого сына великого императора, Петра Петровича. Один из четырёх «Алексеев», мелкий украинский шляхтич Иван Миницкий, даже сумел привлечь на свою сторону солдат расквартированного под Киевом полка и объявил поход на Петербург.[1199]

По-видимому, Анна Иоанновна хотела сделать наследницей свою племянницу, «благоверную государыню принцессу» Анну — дочь старшей сестры Екатерины и мекленбургского герцога Карла-Леопольда, но то ли не пожелала ей одиночества на троне, то ли опасалась продолжения «женского правления». С самого начала царствования стали обсуждаться возможные брачные комбинации вокруг «самой завидной невесты в мире», как называл юную Анну английский резидент. В мужья ей прочили сначала принца-епископа Любека; затем маркграфа Бранденбургского. Маньян докладывал и о планах брака с прусским наследным принцем — будущим Фридрихом Великим.[1200]

В 1733 г. в Петербург прибыл сын герцога Фердинанда-Альбрехта II Брауншвейг-Бевернского принц Антон-Ульрих. Престижный жених из «старого дома» являлся одновременно двоюродным братом наследницы австрийского престола Марии-Терезии и шурином будущего прусского короля. Пока принц набирался воинского опыта на полях сражений русско-турецкой войны, юная Анна постигала придворные науки; в 1736 г. её тетка выслала гувернантку принцессы мадам Адеркас, а сам Бирон просил саксонский двор не присылать более в Россию своего посла графа Линара. «Принцесса была молода, а граф — красавец», — так прокомментировал эту придворную драму английский резидент Рондо.