Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Стрельцы положили начало традиции военного вмешательства в вопросы престолонаследия, хотя, по-видимому, ещё не осознавали его как своё право и старались легитимизировать свои действия в 1682 г. Земским собором и жалованными грамотами. Однако они отличались от петровской гвардии как раз тем, что сохранили связь с посадом и, как показали события 1682 г., могли представлять угрозу для правящего круга.[294] Отсутствие должной организации и несогласия среди стрельцов сделали их небоеспособными; но всё же исход придворного конфликта решили стрелецкие командиры, явившиеся 30 августа в Троицу: именно после этого правительство Софьи лишилось военной опоры; Боярская дума решила выдать Ф. Шакловитого и потянулась на поклон к Петру I.[295]

Сами же соперничавшие группировки ещё не умели или не решались действовать активно: одни игнорировали явную угрозу, другие пытались прийти к власти на волне движения чуждых им социальных групп, третьи боялись энергичных шагов. В 1689 г. сторонники Софьи не были готовы напасть на Преображенское, но и приближённые Петра I предпочли отсиживаться за монастырскими стенами; обе группировки пытались перетянуть на свою сторону Думу, двор и гарнизон.

Но если отбросить некоторую неловкость участников и их стремление замаскировать свои действия традиционными формами, то перед нами настоящие дворцовые перевороты (в 1682 г. даже несколько) со всеми их атрибутами. Придворные интриги превращаются в заговор и сопровождаются переходами из одного лагеря в другой — это было характерно для боярского клана Одоевских в 1682 г. и патриарха Иоакима во время регентства Софьи;[296] смена власти происходит с помощью ударной силы в виде верных воинских частей; новые правители производят «чистку» фигур на ключевых постах в системе управления.[297]

К концу столетия намечается выдвижение фаворитов (И. М. Языкова, А. С. Матвеева, В. В. Голицына), устранение которых сопровождается сменой верхушки чиновничьего аппарата. Политическая борьба получает «идеологическое обеспечение» в виде публицистических произведений и прямых фальсификаций в официальных документах, порой создаваемых задним числом. Появляются, наконец, намерения физического устранения законного и «природного» царя, что в XVIII в. станет обычной практикой.

Концентрация власти и нараставшая бюрократизация государственного аппарата вместе с обозначившимся разложением служилого «города» устраняли с арены политической борьбы провинциальных дворян; не случайно поместное ополчение не проявило себя во время кризиса 1689 г. — к Троице собрались лишь несколько десятков человек. Политика регентши была направлена на удовлетворение дворянских чаяний, о чём свидетельствуют наказ сыщикам 1683 г., восстановление постов губных старост, повеление «справлять» любые по размерам поместья за малолетними наследниками в 1684 г., земельные пожалования в связи с «Вечным миром» 1686 г. Но для совершения переворота в столице этот фактор оказался несущественным и не спас правительство.

Между прочим, это означает, что утверждения о прямой связи политических переворотов с теми или иными интересами дворянского сословия не всегда корректны. Зато в условиях нестабильности растёт зависимость между политической лояльностью приближённой в данный момент к монарху группировки и её оплатой в виде земельных раздач. В сравнительно спокойное царствование Алексея Михайловича было пожаловано 13 960 крестьянских дворов, за шесть лет правления царя Фёдора Алексеевича — 6 274, а в 1682–1690 гг. — уже 17 168. Одни только Нарышкины получили из дворцовых владений 6 500 дворов.[298]

Иногда такие перевороты практически ничего не меняли в политике, приводя лишь к смене лиц, стоявших у власти; в других случаях можно заметить попытки поворота правительственного курса. Так, переворот 1689 г., утвердивший власть Петра I, был, вопреки обычным представлениям, не победой молодого реформатора над косным боярством, а скорее консервативной реакцией на западническую и «латинофильскую» политику правительства Софьи и Голицына. Не случайно его поддержал патриарх Иоаким, уже через несколько дней после победы Петра потребовавший высылки из России всех иноземцев. В начале 1690-х гг. Пётр I являлся скорее символом, чем реальным правителем и занимался главным образом любимыми «марсовыми» и «нептуновыми потехами».[299] Все высшие посты были захвачены сторонниками и родственниками Нарышкиных (Т. Н. Стрешнёвым, И. Б. Троекуровым, Л. К. Нарышкиным, Б. А. Голицыным и др.); прошло немало лет, прежде чем царь привёл к власти свою «команду» и приступил на рубеже веков к решительным преобразованиям.

Окончательное утверждение на престоле Петра I открыло новую эпоху в истории России и на время устранило возможность новых переворотов.

Глава 3. 1725 г.: Петровское «наследство»

Какову он Россию свою сделал, такова и будет…

Феофан Прокопович