Эпоха крестовых походов и ее герои

Людовик Святой воспротивился этому всей силой своего авторитета. И этого авторитета, как выяснилось, еще оказалось достаточно, чтобы был совершен еще один «путь за море». Надо признать, однако, что в большинстве населения Франции призыв к крестовому походу встретил равнодушие или прямое возмущение. Подготовка к походу сопровождалась зловещими предзнаменованиями. «Уснул я под утро, — рассказывает Жуанвиль, — и увидел во сне короля на коленях перед алтарем. Несколько прелатов надевали на него алую сорочку из реймсской саржи». Духовник Жуанвиля разъяснил сон, как предсказание, «что завтра король примет крест». Алый цвет сорочки намекал на кровь, бедный материал на то, что поход будет иметь печальный исход. «Думаю, — продолжает Жуанвиль, — смертный грех взяли на себя те, кто советовал ему идти». Что удивительно, Жуанвиль — верный вассал короля и его биограф — счел возможным для себя отказаться от участия в походе: «Я останусь дома, чтобы устраивать и защищать свой собственный народ... Он беднеет и разоряется, пока мы странствуем за морем на службе у Бога и короля». Из этого мы можем заключить, как изменилась обстановка между Седьмым и Восьмым крестовыми походами.

Жуанвиль остался участвовать в устроении новой Франции. Людовик ушел на Восток, чтобы погибнуть за идею крестоносного подвига, в исполнение молитвы, за которой однажды застал его Жуанвиль: «Господи, исполни желание моего сердца: утверди мир между христианами. Если же мне суждено умереть, дай мне умереть у великого подвига, в служении Тебе».

Желание сердца было исполнено только во второй его половине. В 1270 году Людовика IX, как и очень значительную часть его армии, унесла чума, разыгравшаяся на тунисском побережье, где высадились крестоносцы Восьмого похода. Карл Анжуйский после смерти короля немедленно переправил оставшуюся армию обратно в Европу. Поход, таким образом, как и предсказывал духовник Жуанвиля, имел печальный исход.

Некому было больше зажигать остывавший жар Европы, и христианской Сирии пришлось покориться своей судьбе.

В 1291 году мусульманами была взята Акра — последний оплот христиан.

Глава VII Эпилог крестовых походов

Название обещало читателю историю эпохи крестовых походов. И это название, и обещание могли вызвать вопрос, возможна ли такая история. Никто не сомневается, что можно говорить об истории папства, городов, монархов. Там речь идет о явлениях, которые жили непрерывной жизнью. Их сменяющиеся состояния и возникающие из этого факты мы соотносим с чем-то одним непрерывно длящимся, у чего меняются — если возможно такое сближение — сказуемые, определения, обстоятельства места и времени, но остается всегда подлежащее.

Так ли обстоит дело с крестовыми походами? С 1096 года, когда божьи воины впервые спустились в долину Дуная, чтобы искать пути в Обетованную землю, до 1270 года, когда корабли французского короля Людовика Святого покинули Эг-Морт и взяли путь на Тунис, прошло почти два века. В эти два века несколько раз большие массы людей приходили в движение и покидали Европу, чтобы — зачастую в большинстве своем — не дойти до Иерусалима: погибнуть или вернуться. Либо, достигнув Святого города, принести затем домой славу или разочарование и засесть в своих шампанских и лотарингских углах с рассказами о «пути за море» — до нового поколения, которое, не обогащаясь ошибками отцов и достигнув их лет, пойдет по их следам.

Осязаемые результаты крестоносного движения незначительны. «Первый крестовый поход, — замечает французский историк Люшер[86], — который взбудоражил всю Европу и заставил трепетать Азию, привел к основанию нескольких латинских колоний на сирийском побережье — результат ничтожный, если сопоставить его с огромностью усилий. Да и его-то достигли для того, чтобы вслед за тем немедленно потерять. Прежде, чем Иннокентий III стал папой, две мусульманские державы, Дамасская и Каирская, после долгой и фатальной для ислама вражды, слились и вновь отвоевали Иерусалим. Все надо было начинать сначала».

В перебоях крестоносного движения нет определенного закона. Установился обычай насчитывать восемь походов в два столетия крестоносной эпохи. В этом счете не приняты во внимание ни более мелкие промежуточные экспедиции, ни предприятия, которые еще некоторое время высылала Европа после Людовика Святого. Может быть, этот ряд в восемь больших движений соответствует чередованию поколений? Это предположение оправдывается очень отдаленно. От первого похода, с отправной его точкой в 1095 году, проходит до второго (1147 год) почти пол века. Второй от третьего (1189 год) отделяет более сорок лет. Затем, однако, не проходит и пятнадцати лет, как папству удается вызвать новое выступление. Но Четвертый крестовый поход (1202 год) с первых же шагов отклонился от «священного пути» в Палестину к завоеванию Константинополя. Его состав, исключительно почти рыцарский и патрицианский, его настроения, ни в чем уже не напоминавшие восторгов крестоносной весны, показывают, что «время пошло на склон».