Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

До появления современной утопии этот жанр был в значительной степени представлен фантастическими рассказами об изолированных очагах человеческого совершенства, обнаруженных в экзотических горных районах, скрытых долинах или на далеких островах. Современные утопии, такие как марксизм, уходят от этих сказок, обращаясь к «преобразованию всего человеческого рода» на основе рациональных системных взглядов, «охватывающих весь мир». Не довольствуясь ролью простых фантазеров, современные утописты тяготеют к тотальному и обобщающему мировоззрению, пророчеству о «неизбежном конце, к которому движется человечество»[595].

Сегодня к Марксу и другим современным утопистам присоединяются проповедники повсеместной компьютеризации. Они постулируют новый исторический этап, вроде «революционного фазового сдвига» Парадизо, в ходе которого все общество реконструируется на основе новой и лучшей модели. Несмотря на тот факт, что неизбежность противоположна политике и истории, апостолы «аппарата» регулярно используют исторические метафоры, которые придают видимость глубины и серьезности их притязаниям. Возникновение «аппарата» подается как начало новой «эпохи», «эры», «волны», «фазы» или «стадии». Подобный исторический антураж призван передать бесполезность противостояния категорически неизбежной поступи повсеместной компьютеризации.

Главный оплот идеологии неизбежности – Кремниевая долина. Среди лидеров высоких технологий, экспертов-профессионалов и в специализированной литературе, по-видимому, царит полное согласие относительно того, что в ближайшем будущем все будет подключено к сети, познаваемо и управляемо: повсеместная компьютеризация и ее последствия в плане тотальной информации – это часть символа веры.

Неудивительно, что руководители Google – страстные приверженцы идеологии неизбежности. Это становится понятно, например, из первых же предложений книги Шмидта и Коэна «Новый цифровой мир» (2013): «Скоро все на Земле будут подключены к сети», пишут они. Чтобы довести до читателя этот новый железный закон, который с необходимостью приведет к экспоненциальному росту интернета и вычислительных мощностей, они привлекают так называемые предсказательные законы, такие как «закон Мура», и «фотонику»[596]. И ниже: «Коллективная выгода от обмена человеческим знанием и творческой энергией растет <…> экспоненциально. Информационные технологии будут столь же повсеместны, как электричество. Они станут… обыденными»[597]. Эти положения книги вызвали определенную критику, и авторы дали ответ своим критикам в послесловии к новому изданию: «Но стенания по поводу неизбежного роста размеров и влияния технологического сектора отвлекают нас от действительно важного вопроса <…> Многие из обсуждаемых нами перемен неизбежны. Они вот-вот настанут».

Несмотря на свою популярность как в Кремниевой долине, так и вообще в среде разработчиков новых технологий и специалистов по данным, идеология неизбежности редко обсуждается или подвергается критической оценке. Концепция Парадизо о «цифровом всеведении» принимается как должное, без серьезного обсуждения роли политики, власти, рынков или государства. Как и в большинстве подходов к осмыслению «аппарата», вопросы индивидуальной автономии, морали, социальных норм и ценностей, неприкосновенности частной жизни, прав на принятие решений, политики и права поднимаются задним числом и принимают, скорее, ритуальную форму; подразумевается, что они могут быть решены с помощью правильных протоколов или каких-либо новых технологических ходов. Если информация потечет «прямиком в наши глаза и уши», а «границы личности станут очень расплывчатыми», то кто может получить доступ к этой информации? Что, если я не хочу, чтобы моя жизнь текла через ваши органы чувств? Кто знает? Кто принимает решения? Кто определяет, кому принимать решения? Ответы на эти вопросы тонут в грохоте всего того, что непрерывно вытаскивается на свет, регистрируется, подсчитывается, контролируется и оценивается.

Лучшее, что может придумать Парадизо, – это предположение, что «закон может дать человеку право собственности или контроль над данными, сгенерированными в его или ее окрестностях; тогда человек может выбрать шифрование или ограничить отправку этих данных в сеть»[598]. Парадизо представляет себе общество, в котором каждый сам должен защищать себя от повсеместных всеведущих и наделенных органами чувств вычислительных систем нового «аппарата». Это похоже не на рай, а на рецепт новой разновидности безумия. Но это именно тот мир, который сейчас строится вокруг нас, и это безумие, похоже, спокойно заложено в план.