Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера

Марциновский, главный врач, а затем и владелец санатория-замка Тегель под Берлином, неоднократно издавал брошюру «В борьбе за здоровые нервы», которая не в последнюю очередь служила рекламой его заведения и в качестве награды за борьбу обещала победу. Даже если путь к выздоровлению, как горная тропа, пролегал по краю головокружительных пропастей, то «у цели ждут здоровье и покой». В предисловии от издания к изданию усиливается боевой дух: «В сотнях битв у меня выковались навыки борьбы за здоровые нервы». Автор пытается убедить, «что для уничтожения нервозности нашей эпохи пригодно одно: сильное поколение». Его конкретные советы действуют на нервы уже своей противоречивостью: автор ратует то за отсутствие желаний и расслабление, то за «железное самовоспитание» и «вперед через все преграды!» (См. примеч. 164.) К «борьбе» «за здоровые нервы и большую работоспособность» также призывал в 1913 году цюрихский автор Отто Шер. Заголовки его более поздних брошюр демонстрируют рост терапевтического оптимизма: «Прочь от нервозности» (1914), «Почему до сих пор нервный?» (1916) и, наконец, «Закаливание нервов краткосрочным методом» (1932). Уже в 1913 году он требовал: «Долой паразитов нашей жизненной энергии!» Однако сами методы его не были ни воинственными, ни болезненными: к примеру, он рекомендовал танцы как «идеальное средство омоложения» и радость «как оружие в жизненной борьбе». Особенно он ратовал за целительную силу смеха (см. примеч. 165). До 1914 года с «борьбой» и «оружием» еще ассоциировались приятные вещи.

Вера в окончательную победу над нервозностью курсировала в кругах народной медицины с ее идеями регенерации. Разделяли эту уверенность также участники и сторонники реформы жизни и социалисты. Американец Эдвард Беллами в своем утопическом романе «Взгляд назад» (1888) переносит невротика 1880-х годов в социалистическое государство 2000 года, и там, в этом новом для себя мире он обретает неведомый ему прежде душевный покой. Бебель также ожидал, что социализм победит нервозность. Бертольт Брехт в 1927 году с воодушевлением прочел стихотворение из газеты для велосипедистов, в котором воспевались американские гонщики: «Словно в нервы их, как в провода, без меры / мощным током льются вольты и амперы». А заодно высказал свое отвращение «рафинированному мечтателю» из образованной буржуазии (см. примеч. 166). Многие социалисты видели в типичных неврастениках порождение буржуазного декадентства.

Отчасти уверенность в том, что все нервные слабости можно преодолеть за счет силы и активности, была чертой определенного поколения – тех людей, чей характер и мировоззрение формировались главным образом незадолго до войны. Врач Кэте Франкенталь, родившаяся в 1889 году и вынужденная эмигрировать как еврейка и социалистка, пишет в воспоминаниях, что когда она была ребенком, ее «считали нервной и полагали, что ей нужен покой». «Я часто этим злоупотребляла, чтобы тиранить окружающих и избавиться от скучных обязанностей». Как только она обосновалась в Берлине и стала жить так, как ей нравилось, она стала смеяться над советами больше спать и вести более здоровую жизнь. Вместо этого она училась «боксу, фехтованию и джиу-джитсу». «Я сияла неизбывным здоровьем и свежестью. […] С того времени мне никогда больше не понадобился ни один врач и я не потеряла ни минуты на мысли о здоровье. Вместо взбудораженных нервов я теперь демонстрировала неисчерпаемую силу, и этот образ очень помог мне в жизни». Такое ощущение собственной силы даже трудно вообразить у женщины того поколения. С иронией она рассказывает об одном друге юности, который «запутался в сотнях теорий» и в итоге превратился «в абсолютного неврастеника». Немецкая медсестра в бывшей колонии Цзяо-Чжоу в 1933 году считала, что справиться со своей мучительной нервозностью сможет только активностью: «От этой внутренней нервозности я просто не смогу избавиться, сидя дома». Она хотела учредить поликлинику под собственным руководством. Ей это не удалось, и тогда она ушла к национал-социалистам (см. примеч. 167).