Эпохи Айры. Книга первая

— Люди… — чуть раздраженно повторил он. — Людям еще только предстоит узнать тебя, Цефея, им еще предстоит влюбиться с тебя с той силой и безрассудством, с которым тебя полюбил я. Но сейчас… как я могу удержать тебя? — спросил он неожиданно и сердце Цефеи сжалось. — Думаешь, что я глупец? Недавно я говорил тебе о том, что не желаю быть с тобой, а теперь ищу способ оставить тебя рядом с собой. Но за последние месяцы моя жизнь претерпела множество изменений. Мне есть что вспомнить и за что благодарить. Я счастлив, что все эти дни я был рядом с тобой. Но скоро ты уедешь и начнешь новую жизнь, где-то совсем рядом. Но не со мной. И это опустошает, Цефея.

— Я старейшина Вечного совета. Отныне каждый мой шаг на виду у всего города, а может, у всей Империи. Ио вряд ли будет сближаться с той, чья репутация ежедневно подвергается обсуждению всеми горожанами. Без доверия Императора все наши поиски и усилия будут напрасными. Мы должны принять правила этой игры.

— Не убеждай меня. Я прекрасно знаю, что ты абсолютно права. — Попросил он, откидывая волосы с лица. — Я даже не останавливаю тебя от переезда. Ты должна уехать. Должна.

Цефея осторожно обняла Рубина. Она ощущала силу, с которой он прижимал ее к себе. Казалось, что он не мог заставить себя разжать объятия.

— Клянусь, Цефея, — прошептал он ей на ухо, — не будь в моих жилах крови Файро, я уже стоял бы в мирере и давал бы клятву вечно любить тебя.

Хранящая горько улыбнулась этим словам:

— Нет, Рубин. Боюсь, что будь ты простым кузнецом из Сохт-Росса, то нашел бы причины, по которым опасался бы любви. Ведь дело не в крови Перворожденного. Дело в страхе.

— Как остаться рядом с тобой?..

Цефея улыбнулась:

— А что, по-твоему, было все эти месяцы?

Рубин закрыл глаза и вдохнул сладкий запах ее волос. Он вспомнил недавний сон, где они вдвоем сидели на причале и смеялись над тем, как мимо протекает река жизни, унося с собой былое. Он вспоминал рассказ Файро и первый поцелуй с Цефеей, долгие беседы и их совместные чтения в парке, танцы и попытки научиться играть на музыкальных инструментах. Цефея же, прижавшись к груди Странника, вспоминала те же мгновения, но несмотря на эти мысли — страх перед любовью был сильнее и поэтому они, так и не признавшись друг другу в желании остаться, заснули перед распахнутым балконом, за которым неспешно жила Айра.

Менестрель затих, одинокий соловей подхватил последние аккорды, сверчок из Имперского сада вторил ему. Все вместе они убаюкивали ночь, конец которой пришел раньше обычного. К той минуте, когда первые лучи рассвета коснулись Восточного края небес, голова Хранящей покоилась на коленях ее друга. Он не спал и гладил ее волосы, разглядывая лицо мирно спящей девушки. Первые мгновения утра он потратил на безнадежные убеждения в невозможности их общего счастья.

До полудня Цефея покинула покои Рубина и отправилась в свой дом. Хранящий вызвался ее проводить и организовать визит в артель слуг. После минувшей ночи Рубин еще более остро переживал расставание. Он мирился и принимал стремление Цефеи жить отдельно, но его примирение с грядущим одиночеством проходило тяжело. Теперь он не представлял свою жизнь в пустых комнатах и залах своих покоев. Рубин не мог поверить в то, что отныне его гостиная будет лишена долгих бесед на тэлирском, во время которых он позволял себе подолгу смеяться над акцентом Цефеи. В его голове никак не укладывалась мысль о том, что в библиотеке не будут больше слышны ее легкие шаги во время ее заучивания танца, готовясь к вечерней репетиции с Рубином. Он не мог поверить, что никогда более она тайком не станет изучать эскизы в его альбомах с зарисовками иных миров. Иногда Рубину удавалась застать ее за этими занятиями и в эти мгновения он наслаждался ее улыбкой, сиянием глаз. Разглядывая ее, он ловил себя на мысли, что улыбается вместе с ней, дозволяя своему сердцу радоваться присутствием Цефеи в его жизни.

Новый дом Цефеи встретил ее ароматом отцветающих персиковых деревьев и запахом краски, которым была окрашена черная кованная изгородь усадьбы. В глубине пышного сада скрывался последний — двенадцатый — дом переулка Асакар. Скромный, двухэтажный дом из рыжего кирпича с круглым чердачным окошком, ярко-алой черепицей и резным флюгером, был лишен всякого богатства. Вероятно, что прошлые его хозяева были людьми зажиточными, но сдержанными и практичными.