Эпопея советско-финской Зимней войны 1939— 1940 годов. Сухопутные, воздушные и морские операции

Финская делегация прибыла в Москву 7 сентября, но советские чиновники приняли ее только 14-го. Переговоров в обычном смысле этого слова не было; Молотов просто зачитал свои условия, а вечером 18 сентября финнам дали на раздумья время до полудня следующего дня: они должны были принять их, либо их страна подлежала полной оккупации. Подавленные финские парламентарии единогласно приняли это вынужденное решение, и 19 сентября в Москве было подписано соглашение о перемирии, которое вступило в силу немедленно⁷¹.

Условиями перемирия, которые сразу же вызвали наиболее серьезные проблемы, стали требования разоружить и передать советскому Верховному командованию все германские войска, остававшиеся в Финляндии (статья 2), и вернуть финскую армию на позиции мирного времени в течение двух с половиной месяцев (статья 4). На практике это потребовало массовой демобилизации с одновременным ведением новой войны против значительной части 200 000 немецких войск, все еще остававшихся в Северной Финляндии. Не пожелав разойтись миром, на что искренне надеялись финны, немцы уже 14 сентября начали боевые действия против своих недавних товарищей по оружию, совершив неудачную и бессмысленную атаку на остров Суурсаари. Еще более тяжелые бои разгорелись 28 сентября в Лапландии и продолжались до 27 апреля 1945 года, когда финны вытеснили последних немцев за северо-западную границу в Норвегию. Во время отступления немецкие войска под командованием генерала Лотара Рендулича опустошили обширные области Северной Финляндии, используя тактику выжженной земли. Более трети жилого фонда было разрушено, а город Рованиеми был разрушен до основания⁷².

Части Красной армии могли бы оказать помощь финским войскам и, возможно, уменьшить количество разрушений, но в целом она не вмешивалась в конфликт. Сам генерал Мерецков признавал, что в секторе к западу от Кандалакши и Ухты политические соображения преобладали над военными возможностями. Лишь на крайнем Севере, в богатом полезными ископаемыми районе Петсамо, Красная армия предприняла серьезное наступление. Начавшееся 7 октября, оно оказалось настолько успешным, что Петсамо пал в течение недели, а преследование германских отрядов продолжилось и по ту сторону норвежской границы. 25 октября был взят Киркенес. К началу ноября, с фактическим наступлением зимы, наступление остановилось под Нейденом. В этой кампании 97 000 советским солдатам противостояли 53 000 немцев. Очевидно, что к моменту заключения перемирия финны должны были самостоятельно управиться с основной частью 200 000 немецких войск, находившихся в Финляндии⁷³.

Именно в связи с этими злополучными сражениями между недавними братьями по оружию, между немцами и финнами, которые во многих случаях жили, работали и воевали вместе более трех лет, маршал Маннергейм бесспорно оказался незаменимым лидером. Братские узы между профессиональным немецким офицерским корпусом и его финским коллегой, восходящие (в случае многих влиятельных ветеранов Егерского батальона) к Первой мировой войне, давали серьезный повод опасаться гражданской войны или, по крайней мере, мятежа, когда финнам приказали повернуть оружие против немцев по настоянию ненавистных русских. Такую тревогу разделяли осведомленные шведские, американские и финские чиновники. Вероятно, это объясняет, почему премьер-министр Хакцелль ссылался на престиж маршала в своем обращении к нации 2 сентября, в котором он объявил о возобновлении переговоров с советским правительством. Его заключительное заявление сводилось к тому, что маршал, «обладающий большим опытом и лучше других знающий сложившуюся обстановку, выбрал дорогу, по которой мы сейчас идем»⁷⁴. Когда в марте 1946 года (в возрасте 78 лет) президент Маннергейм ушел с государственной службы, премьер-министр Паасикиви отметил, что он возглавил страну, когда та решила выйти из войны, добавив, что никто другой не смог бы выполнить эту задачу, поскольку никто другой не пользовался таким доверием подавляющего большинства народа, как он⁷⁵. Это, видимо, признавали даже советские лидеры, о чем свидетельствует их готовность вести переговоры с правительством, в котором президентом был Маннергейм. Более того, они не скрывали уважения к воину и государственному деятелю, которого сами же публично проклинали с 1918 года; на обеде в советской дипмиссии в Стокгольме 30 сентября 1944 года советский посланник, госпожа Коллонтай, предложила тост за маршала Финляндии⁷⁶. Нет нужды добавлять, что, когда маршал сказал свое слово, даже ярые германофилы в среде финских офицеров без колебаний подчинились его приказам.