Эра дракона

А вот после этих слов продолжим прерванное воспоминание Семичастного, написавшего: «Неприятие [Мао] критики культа личности Сталина в СССР в определенной мере питались его собственным страхом, что и с ним может случиться что-то подобное. Оппозиция существовала тогда в китайском руководстве»[409].

Еще раз прервем и уточним, что именно существование внутренней оппозиции часто подталкивает внешние силы на совершения смены власти в чужой стране. И как видим, существование оппозиции бывший председатель КГБ признает.

Но тут же снова признает, что силенок мало было, написав следующее: «Вопрос, однако, не стоял столь примитивно, столь просто. Наши силы ни в коем случае нельзя было считать настолько могучими, чтобы они оказывали какое-либо заметное воздействие на ход событий в этой стране. Но даже если бы было так, чего можно было бы ожидать в случае удачного свержения Мао? Что делать, если в стране начнется новая гражданская война? Как бы все это отразилось на обстановке в нашей собственной стране?

Размышляя об этом, мы тщательно взвешивали все «за» и «против», очень внимательно следили за всеми событиями в стране «большого соседа»[410].

Между тем в Китае после провала «Большого скачка» Мао практически был почти отодвинут от власти. Он отказался от поста председателя КНР. Председателем стал Лю Шаоци. Мао сохранил лишь пост председателя КПК. Его отстранение от власти шло по сценарию, который предпринял Никита Хрущев, когда отстранял бывших сталинских приближенных.

«От имени Центрального Комитета практическое руководство страной осуществляют Лю, Чжоу, Дэн. Это то самое время, говоря о котором впоследствии хунвейбины повторили слова Мао: «Они обращались со мною, как с умершим родственником на похоронах»[411]. Но рано радовались внутренние конкуренты и внешние противники. Они были уверены, что власть плавно, без шараханий перетечет в их ручки. Ошиблись.

Мао отошел от власти, но не ушел от нее. Он просто постоял в стороне, чтобы вновь вернуться. Механизмы управления страной подержали в руках его конкуренты, а он был какое-то время всего лишь символом власти.

Вот она, российская (впрочем, почему только российская, скорее всего, просто европейская) неспособность понять чужую цивилизацию, стремление соперничать со «своими». В Китае все оказалось сложнее. Гораздо сложнее. Но Мао Цзэдун эти особенности своей родины знал.

2.8. Даже братья порой ссорятся

Шараханья Никиты Сергеевича Хрущева вызвали большое недовольство у простого населения и у руководства КПСС. Без особого труда его сместили в 1964 году. Никто за него не вступился.

Казалось бы, вот и настало время устранить возникшие между двумя странами противоречия. «Надо твердо сказать, что Брежнев и его товарищи по Политбюро в своем большинстве, — писал Сергей Семанов, — не несут ответственности за начало этого нелепого противостояния (разве что замшелый догматик-марксист Суслов). Тут они расхлебывали дурное наследство сумасбродного Хрущева и коварного Мао Цзэдуна»[412].

Смена советского лидера его же окружением (лидера, который несет немалую ответственность за развитие конфликта между двумя социалистическими странами) могла помочь найти взаимопонимание. Но не тут-то было. Куда там! Оказалась, что эти противоречия, при всей кажущейся простоте, были всего лишь поводом к тому, что все равно должно было когда-то произойти, а именно — расхождению интересов Советского Союза и Китая. Слишком значительны были эти страны, чтобы жить долго и дружно.

Дело же было не столько в лидерах, сколько в том, что два медведя в одной берлоге плохо уживаются. Для тех, кто не понял: медведи — это не люди, это страны.

Правда, расхождение произошло не в один день, а относительно медленно, но неотвратимо. Не мог Китай быть младшим партнером, мальчиком на побегушках. Не о том мечтали его лидеры вне зависимости от их политической окраски.

«Важное место в истории советско-китайских отношений в 60-х годах занимает сравнительно короткий период — с октября 1964 по август 1966 года»[413]. «После снятия Н.С. Хрущева в октябре 1964 г. новое советское руководство попыталось нормализовать советско-китайские отношения. Однако на переговорах, проходивших в 1964–1965 гг., обе стороны заняли непримиримые позиции по пограничным вопросам, и переговоры, естественно, закончились провалом»[414].

В ноябре 1964 года в Москву приехала китайская делегация, возглавляемая Чжоу Эньлаем. Прибыла она на очередной съезд КПСС. «После возвращения делегации из Москвы даже слабые признаки атмосферы относительного и неустойчивого «перемирия» практически исчезли. Китайские лидеры вскоре полностью вернулись на позиции откровенно враждебного отношения к КПСС и Советскому Союзу»[415].