Эра Дракулы

– Кого-то из Мерсии, что ли?

– Нет, туземца с планеты Марс.

– Я пристрелил немало туземцев. Даже медали за это получил. От старой королевы, боже, благослови ее душу, и от Дурной Летучей мыши, будь прокляты его красные глаза.

– Осмелюсь сказать, что после этой кампании вас ждут новые медали.

Ни один Мориарти – во всем их роду до самого железного века – не показывал и атома юмора. Так что это была не шутка.

Если бы двадцать лет назад смертельно серьезный генерал Гордон и Билл Гладстон с постной рожей[223] попросили меня загарпунить вампира, я бы решил, что эти ублюдки морочат мне голову. А теперь я и сам вампир… как и половина страны. Что, конечно, не останавливает меня от убийства некоторых из них, когда надо – или когда мне платят – или когда меня кто-то бесит. Пиявки раздражающие, большинство из них. Особенно всякие типчики с рубашками в рюшах и намасленными волосами. Серебро нынче, конечно, в цене, но вот дерево по-прежнему дешево. Заточить какую-нибудь палку для растопки до сердцепронзающей остроты отнимает не более минуты.

В последние годы девятнадцатого века размышления о том, во что мы верим, а во что нет, претерпели серьезные изменения. Теперь же, в сверкающе новом двадцатом, лучше вообще ни на что не ставить или же – в зависимости от взгляда сквозь дымчатые очки – ставить на все.

Существуют вампиры.

Существуют оборотни – например, это венгерский щенок, граф Антон Тирр[224]. Его приятно шершавая шкура оказалась то что надо для моих ступней, когда от пиявочной подагры их раздувает и они становятся прямо как грибы-дождевики.

Существуют живые динозавры. Ну, их было чуть больше до моего сафари на землю Мепл-Уайта[225]. Трофеи чудовищно здоровенные, не повесишь на стену в кабинете моей квартиры над заведением миссис Галифакс. Пришлось смотаться в Музей естественной истории, где вы теперь можете увидеть моих друзей-ящеров: Барнаби, Дино и Литтлфута[226]. На плашках там какие-то латинские названия, но мне совершенно недосуг их запоминать. Заваленные мною, набитые профессионалами, глазеют на них дети.

На Земле существуют самые разные чудеса.

Кроме призраков. Еще никому не удалось подстрелить и повесить на стенку призрака. Я знаю, иначе подстрелил бы.

А теперь, значит, появились чудеса из другого мира.

Логично. Я человек широких взглядов. Рад справиться и с этим.

Снаружи, с Кондуит-стрит, послышался треклятый гудок.

– Мы выслали за вами моторизованную машину, – сказал полкан Джим. – И ружья у нас есть, разумеется. Управление снабжения – это и есть бизнес по приобретению оружия. Вы можете привезти свое – ради комфорта. Оставьте свою… э… помощницу. У нее нет допуска. Не британка, сами понимаете.

Я взглянул на Софи, гречанку, убийственно гордую своим происхождением.

– Соф, придется подрезать епископа в одиночку. Меня зовет родина. Убедись, что клиент заплатит сразу после получения товара. Покажи ему окровавленный нож, если начнет сомневаться.

Софи тронула свои кудрявые волосы, отдавая честь.

Поездом в девять пятнадцать она выедет в Барчестер, сделает дело, прикарманит наличность и вернется домой по тому же билету как раз вовремя для чая и булочек.

Она «теплая» – поэтому бизнес чая и булочек для нее не устарел.

Только представьте, какой она будет, став гадюкой. Хвала звездам за их небольшие милости и последние следы православного воспитания. Распятие, которым она иногда размахивает лишь бы меня подразнить, имеет дополнительную косую планку.

Нет, от креста я не кидаюсь в панику, не начинаю шипеть. Я не из таких вампиров.

– И в какую же богом забытую дыру империи меня отправят? – спросил я.

– В Уокинг. Это в Суррее.

– Я знаю, где это. Сколько бы вы ни хотели мне заплатить – придется удвоить.

Черт побери, как обычно, автомобиль – «Поттс Птеродактиль», который с таким же успехом могли бы назвать «Поттс Пингвин» за всю пользу от кучи декоративных крылышек, – сломался по пути пять или шесть раз. Поездка из городского Мэйфера до пригородного Суррея выдалась долгой и неудобной. Полог из черного полотна, который по идее должен был держать солнце подальше от моего бледного, слегка шерстистого лица, оказался не на высоте.

Когда сачкует лошадь, можно спешиться, отпинать клячу и хоть как-то порадоваться. Но с двигателями адского сгорания такого удовлетворения не дождешься. Слуга-погонщик – они любят, чтобы их называли шоферами, и носят кепки со сверкающими козырьками, по ним удобно целиться, если залезть со снайперской винтовкой на дерево, – всякий раз спускается со своего мягкого сиденья и начинает махинации с заводной ручкой, от которой топливо прыскает на дорогу (и его одежду), затем еще какими-то палками работает, лишь бы заставить «Поттс» двигаться.