Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Истеблишменты и сверхдержавы приходят и уходят, а степень соответствия меркурианских навыков постиндустриальной экономике остается высокой. Американские евреи добиваются успеха в тех же профессиях, что и европейские и советские евреи, то есть в тех же профессиях, которыми всегда занимались письменные меркурианцы (и которыми в сегодняшних США занимаются среди прочих ливанские христиане, индийцы и китайцы). Врачи и юристы – старейшие еврейские профессии в Европе и символ социального успеха (и еврейского лидерства) в Соединенных Штатах. В середине 1980-х годов концентрация евреев среди элиты и отрыв евреев от неевреев с точки зрения профессионального статуса и уровня образования продолжали расти[526].

В национальных и протонациональных государствах Европы, Азии и Африки такого рода триумфы чужаков над туземцами приводили к дискриминации и насилию. Но в Соединенных Штатах – по крайней мере, на уровне политической риторики – нет государственных туземцев, а значит, и вечных чужаков. Меркурианство – включая меритократию – является официальной государственной идеологией; меркурианцы – включая евреев – не сталкиваются с правовой дискриминацией; а туземная клановость – включая антисемитизм – играет небольшую роль в политической жизни. Американские евреи имеют право на успех, потому что они американцы, – точно так же как советские евреи 1920-х и 1930-х годов имели право на успех, потому что были советскими. Из всех нееврейских государств, известных мировой истории, только в довоенном СССР евреи играли более важную роль в политической жизни, чем в послевоенных Соединенных Штатах. Евреи непропорционально представлены в обеих палатах Конгресса (в три-четыре раза больше, чем в общем населении страны), и особенно среди политических консультантов, политических технологов, политических активистов и финансовых спонсоров. Евреи предоставляют от четверти до половины всех средств, используемых Демократической партией на избирательные кампании, и, согласно Зееву Хафецу, в 27 из 36 избирательных кампаний в Сенат США, проводившихся в 1986 году, “по меньшей мере у одного кандидата (а часто у обоих) начальником штаба кампании или финансовым распорядителем был еврей”. Проведенное в 1982 году исследование экономической, культурной и политической элиты США показало, что большинство успешных протестантов обязаны своим возвышением бизнесу или выборам, большинство католиков – профсоюзной или партийной деятельности, а большинство евреев – работе в средствах массовой информации, общественных организациях и на государственной службе. Нет сомнения, что еврейская стратегия более эффективна по причине ее совместимости с современным государством. Роль евреев в американской политической элите начала ощутимо возрастать в 1970-е годы, когда резко повысилось влияние общественных организаций, политических фондов, некоммерческих фирм, новых информационных технологий, государственных агентств по социальной политике и юридических фирм по защите общественных интересов. Единого замысла в этом, разумеется, не было (если не считать тенденции поддерживать дальнейший рост подобных учреждений), но был один вопрос, в котором все внуки Бейлки сходились и вокруг которого можно было организовать их финансовые, интеллектуальные и политические ресурсы: благополучие их заграничных соплеменников[527].

Мобилизация американских евреев во имя исхода евреев из Советского Союза завершилась с распадом СССР и эмиграцией всех евреев, которые хотели эмигрировать. Союз американских евреев с Израилем продолжает служить важным источником их американской нормальности и этнической исключительности. Но самым главным и самым чистым источником еврейского самосознания конца XX века стало отождествление Бейлки и Хавы с мученичеством Цейтл. В мире, лишенном Бога, зло и жертвенность – единственные абсолюты. Канонизация Холокоста превратила евреев в избранный народ новой эпохи[528].

В конкурентном мире американских этнических групп есть два пути к успеху: наверх – к экономическому и политическому влиянию и вниз – к жертвенности[529]. Потомки Бейлки занимают лидирующие позиции по обоим показателям: на самом верху, благодаря их усилиям на традиционном меркурианском поприще, и в самом низу, благодаря их связи с Цейтл, универсальной жертвой. Большинство евреев мира снова сочетают экономический успех со статусом гонимого народа. Но мир изменился: в конце Еврейского века оба звания пользуются всеобщим спросом. Экономический успех стал универсальной мерой таланта и трудолюбия, а жертвенность – первым признаком добродетели (особенно для тех, кто не может добиться экономического успеха). Зависть к евреям может остаться и бытовой реальностью, и предметом еврейских опасений.