Эра войны. Эра легенд

– На спине этой зверюги ты помчишься быстрее любого мужчины.

– Как я на ней удержусь?

– Схватись за гриву, – посоветовал Малькольм. – Наклонись вперед, пригнись и держись крепко.

– Боги не зря дали тебе сильные руки, – заметила старуха.

– А как я заставлю ее скакать туда, куда нужно?

– С помощью вот этой штуки, – Малькольм показал Гиффорду кусок металла с кожаными ремешками и застежками. – Вот удила, а вот уздечка. Вставляешь железку ей в рот, потом застегиваешь застежки за ушами. Чтобы повернуть ей голову, дергаешь за ремешки. Она идет туда, куда смотрит.

Малькольм взнуздал кобылу. Роан торопливо подошла к верстаку и принялась перебирать комочки хлопковой набивки.

– Успокойся, – сказала Падера Гиффорду. – Лошадь – наименьшая из твоих забот.

Мороз сделал Гиффорду знак наклониться, как будто собравшись шепнуть что-то ему на ухо, и обмерил ему голову.

– Четырнадцать с половиной.

– Четырнадцать с половиной, – повторил Потоп.

– Что они делают? – удивился Гиффорд.

– Самое трудное – проскакать мимо войска эльфов, – тем временем продолжала Падера. – Тебе придется промчаться по Грэндфордскому мосту, а потом прямо через их лагерь. Они поймут, что ты везешь послание, и захотят остановить тебя, точно так же, как со Спайроком.

– Они же меня убьют!

Падера кивнула.

– По крайней мере, попытаются. – Она криво улыбнулась. – По общему мнению, то, что тебе предстоит совершить, – чистой воды самоубийство. Именно поэтому поедешь ты. Понимаешь? Ты – идеальный кандидат. Тебе нечего терять.

– А как же моя жизнь? Она что, ничего не стоит?

– Так я и говорю – тебе нечего терять.

Гиффорд не нашелся, что ответить.

– Брось киснуть, – проворчала старуха, зыркнув на него одним глазом. – Я не посылаю тебя на смерть. Ты не погибнешь. Я точно знаю, и твоя мать это знала. Взгляни-ка, у Роан есть для тебя подарок.

Гиффорд обернулся. Роан и гномы принесли доспехи. Они сияли, как солнечный свет, отраженный от поверхности озера, и были такими гладкими, что Гиффорд видел в них себя.

– Я сделала их из железа, – сказала Роан. – Но это не просто железо: это новый металл, над которым я столько работала. Я изменила пропорцию угля, так что сплав получился тверже и легче. А еще я как следует все отполировала. Мне думается, если поверхность будет гладкой, то больше шансов, что клинок соскользнет при ударе.

Мороз, Потоп и Дождь кивнули.

Малькольм надел Гиффорду через голову две металлические пластины, скрепленные ремешками. Одна пластина закрыла грудь, вторая – спину. Потом они с Роан приладили наплечники и принялись застегивать пряжки.

– Но самое главное, – Роан взяла шлем и перевернула его, показав выгравированные значки, – я нанесла на металл руны Оринфар. Так что от этих доспехов отскочат не только мечи, но и заклинания.

– Твоя мать будет тобой гордиться, мальчик, – довольно ухмыльнулась Падера.

Роан возилась с ремешком шлема; она немного не рассчитала с размерами, поэтому пришлось проделать в нем дополнительное отверстие. Гиффорд попытался пошутить на эту тему, но Роан, и так вечно серьезная, угрюмо молчала. Упорно отводя глаза, она торжественно водрузила шлем ему на голову, словно он вождь. Или жертвенный агнец.

– Проклятье! – воскликнула девушка и снова стащила шлем с головы Гиффорда. – Все равно мал. Ты сказал «четырнадцать с половиной», а здесь четырнадцать и три четверти.

– Фоан…

– Что? – Она отвернулась к столу и принялась расстегивать застежку шлема.

– Я хочу кое-что тебе сказать.

Новость о предстоящей самоубийственной поездке совершенно ошарашила Гиффорда, однако пока гномы рисовали руны Оринфар на боках кобылы, а Роан подгоняла доспехи по размеру, у него появилось время немного подумать. Отказаться ему даже в голову не пришло. Старуха права: он поедет. Он поскачет на лошади через Грэндфордский мост, только не ради человечества и не ради матери, а ради Роан. Гиффорд трижды возблагодарил Мари за то, что она даровала ему ничтожный шанс сделать хоть что-то стоящее. Всю жизнь он смотрел, как другие играют, бегают, дерутся, женятся, заводят детей, строят дома, охотятся, возделывают поля, ухаживают за овцами, танцуют. Гиффорду же оставалось только лепить горшки и выглядеть дураком. В случае опасности он не мог даже побежать за подмогой. Он всегда был обузой, лишним ртом, зря переводящим результаты чужого труда. Посуда – единственный способ вернуть долг клану, поэтому он работал не покладая рук, чтобы сделать ее как можно лучше, хотя эта красота никому не нужна. Да и сам Гиффорд никому не нужен.

Я погибну.

От этой мысли не было ни больно, ни страшно, лишь тяжко и грустно. Гиффорд не особенно страшился грядущего, скорее тосковал по прошлому, несмотря на то, что жизнь не баловала его приятными событиями. Но все хорошие воспоминания, сколько бы их ни было, – все они касались Роан.

– Фоан… – начал он. – Я знаю про Ивефа. Падефа убила его, чтобы спасти тебя.