Еретик. Книга 3

Той женщине, что нашла Ренара? – предположил Гийом в ответ на сомнения бывшего учителя.

– Если его нашла женщина – а, судя по поступи, так и было – она, скорее, сосредоточится на попытке помочь ему, а не на преследовании. Да и где это видано, чтобы женщина с охотничьей сноровкой смогла выследить кого-то? Да еще и впотьмах. Для этого нужен навык охотника. На охоте бывают лишь знатные дамы. Но они не живут в таких домах.

Ансель покачнулся. От кровопотери мысли его начинали путаться.

А если это Элиза? – предположил Гийом.

Ансель вздрогнул и невольно ахнул. Он боялся, что голос ученика произнесет ее имя – оно было равносильно проклятью. Но Гийом назвал его. Ансель помнил, с каким остервенением хрупкая семнадцатилетняя девушка бросилась на него в попытке зарезать. С того момента прошло много времени, и как знать, какой она стала сейчас!

– Если это Элиза, что ее связывает с Ренаром? – спросил Ансель, не сумев скрыть в голосе дрожь.

Гийом не ответил. Он всегда замолкал в такие моменты. Оставлял его одного.

Скрипнув зубами, Ансель принялся думать самостоятельно.

Ответ на вопрос, что могло связывать молодого инквизитора с любой женщиной, казался очевидным. Однако что-то здесь не вязалось. Элиза – язычница… если это действительно была Элиза. Ее ничто не могло связывать с инквизитором, кроме допросной комнаты. Особенно с таким, как Ренар.

Ансель постарался отбросить все эти мысли. Сейчас самое главное – добраться до места, где можно будет обработать рану. Остальное после.

***

Дом инквизитора и вправду оказался не заперт. Ансель ввалился в него, притворив за собой дверь, и рухнул на ближайшую скамью. Обшарив глазами помещение, он обнаружил под столом бутыль, от которой шел чуть скисший винный дух. Сочтя, что это лучше, чем ничего, Ансель плеснул вином на рану, чтобы хоть как-то обезвредить возможную заразу.

Боль пронзила ногу, и он стиснул зубы, превращая рвущийся наружу стон в злобное шипение. Дав себе мгновение на передышку, Ансель, не вставая, придвинулся к сундуку, в котором, как он и угадал, Ренар держал свой скромный набор одежды. Оторвав лоскут ткани от первой подвернувшейся под руку рубахи, Ансель обернул его вокруг ноги и затянул потуже. Новый приступ острой боли пронзил судорогой не только ногу, но, казалось, все тело. На этот раз Ансель позволил себе коротко застонать от боли, тут же впившись зубами в нижнюю губу почти до крови.

На задворках замученного болью и страхом разума замаячило воспоминание о том, как он помогал с похожим ранением Гийому.

– Может, скажешь что-нибудь? Предложишь мне решение, как предлагал тогда? – с тоской спросил Ансель, в изнеможении сползая со скамьи на холодный пол.

Но его незримый собеседник молчал. И на его место никто не пришел – ни Ренар, ни Вивьен. Ансель почувствовал, что всхлипывает, сидя на полу, и вдруг показался самому себе совсем маленьким. Крохотным. Нуждающимся в защите. Однако рядом не было никого, кто мог бы его утешить.

Нахлынувшее одиночество оказалось настолько сильным, что Ансель, не помня себя, взвыл, словно раненый зверь, не опасаясь быть обнаруженным. Он плакал, зажав окровавленными руками лицо. Плакал навзрыд, словно все слезы, скопленные им за эту жуткую жизнь, решили прорваться наружу. Его тело содрогалось от рыданий и билось мелкой дрожью. Казалось, это длилось и длилось бесконечно.

Он не знал, сколько времени прошло. В маленьком оконце под крышей виднелось темнеющее небо. Где-то там, за стенами дома, на Руан опускалась ночь, церковный колокол отзвонил Комплеторий.

Исторгнув из себя все слезы, тело ощутило полное отсутствие сил. Ансель уже ничего не мог чувствовать, и даже боль в ноге казалась не такой сильной. Впрочем, он понимал, что при первой же попытке встать рана даст о себе знать.

Вдруг послышался тихий скрип двери. Кто-то вошел в дом, но у Анселя не осталось сил бояться или дергаться. Он смиренно поднял остекленевшие глаза на небольшую фигуру в плаще с капюшоном.

«Это смерть?» – со странным, почти восхищенным трепетом успел подумать он, но тут его посетительница подняла руку и сдернула с головы капюшон. Светлые волосы разметались по плечам, яркие глаза колким внимательным взглядом пробежались по нему и сузились.

– Ты, – низким голосом проговорила Элиза. В этом слове было все: угроза, боль, ненависть, и все это казалось сейчас тихим, клокочущим где-то на дне истлевшей души язычницы.

Ансель не ответил, лишь продолжал, не мигая, смотреть на нее. Элиза оценивающе приподняла подбородок и вдруг холодно усмехнулась:

– Ты, наверное, думал скрыться. Но тогда не стоило оставлять такой явный кровавый след. – Она пробежалась пальцами по дуге висящего на плече лука и приподняла брови. – Я сочла, что, напоив своей кровью столько деревьев в лесу, ты будешь обессилен. И не сможешь напасть. Приятно видеть, что я не ошиблась.

Ансель не шелохнулся.