Эркюль Пуаро

Графиня Хорбери думала: «О, господи, что же мне делать? Одни сплошные неприятности, все летит вверх дном. У меня нет выхода. Если бы только хватило сил! Смогу ли я это сделать? Смогу ли сохранить спокойный, уверенный вид? Нервы никуда не годятся. Это от кока-колы. И почему мне так нравится кока-кола? А лицо у меня – ужас, просто ужас. А тут еще эта Венеция Керр. Смотрит на меня так, будто я грязная. А сама мечтает заполучить Стивена. Ну уж нет, этот номер у нее не пройдет. Как действует мне на нервы ее лошадиная морда. Ненавижу я эту графскую публику. О, господи, что же мне делать? Я должна на что-то решиться. Эта старая ведьма, когда говорила, имела в виду, что...»

Она порылась в сумочке, достала сигарету, вставила ее в длинный мундштук. Руки у нее слегка дрожали.

А Венеция Керр в это время думала: «Проклятая мегера, вот она кто. Может, по-своему она и добродетельна, но все же она настоящая фурия. Бедняга Стивен... Если бы он только мог избавиться от нее».

Она тоже принялась искать свои сигареты. Сесилия Хорбери поднесла ей зажженную зажигалку.

– Извините, но курить здесь нельзя, – сказал стюард.

– О, черт! – воскликнула Сесилия Хорбери.

Эркюль Пуаро думал: «Она очень мила, эта малышка. И подбородок такой волевой. Но почему она так взволнована? И почему так упорно не хочет смотреть на симпатичного молодого человека, сидящего напротив нее? Они должно быть хорошо знают друг друга».

Самолет немного качнуло.

«Mon estomac[108]», – подумал Эркюль Пуаро и решительно зажмурил глаза.

Сидевший рядом с ним доктор Брайант думал: «Никак не могу решиться. Просто никак... Ведь это переломный момент во всей моей карьере...»

Нервным движением он вытащил из футляра флейту, посмотрел на нее ласковым, любовным взглядом. Музыка... С ней забываешь о всех невзгодах. С улыбкой он поднес флейту к губам, но тут же положил ее обратно в футляр. Маленький человек, сидящий рядом, продолжал дремать. «Как он позеленел, когда тряхнуло самолет», – подумал доктор Брайант, радуясь тому, что сам он никогда не чувствовал себя плохо ни в поезде, ни на пароходе, ни в самолете.

Мосье Дюпон-отец нервно повернулся в кресле и крикнул мосье Дюпону-сыну, сидевшему рядом:

– Никаких сомнений быть не может! Они все ошибаются: и немцы, и американцы, и англичане! Они все неверно датируют зарождение гончарного дела. Ну, взять хотя бы утварь из Самарры.

Жан Дюпон, высокий, светловолосый, сказал с притворным безразличием:

– Нужно собрать сообщения из различных источников. Есть еще Тель-Халаф и Сакче-Гёзю...

Они продолжали свой спор.

Арман Дюпон быстро открыл потрепанный кожаный портфель.

– А если посмотреть на эти курдские трубки, какими их делают в наше время? Орнамент на них совершенно сходен с тем, который мы встречаем на глиняных сосудах, сделанных еще до нашей эры.

Он так сильно взмахнул рукой, что чуть было не выбил из рук стюарда тарелку, которую тот хотел поставить перед ним.

Мистер Клэнси, писатель, автор детективных романов, встал со своего места позади кресла Нормана Гейла и, осторожно ступая, прошел в конец самолета, вытащил из кармана висевшего там плаща расписание поездов, курсирующих по всей Европе, и, возвратившись на свое место, стал внимательно изучать его.

Мистер Райдер, сидевший позади него, думал: «Мне нужно на этом поставить точку, но ведь это не так легко. Не пойму, каким образом мне удастся добыть деньги... Если мы все же проведем этот дивиденд, то быть беде... Ах, черт побери!»

Норман Гейл встал и направился в туалет. Как только он ушел, Джейн вытащила зеркальце и встревоженно обследовала свое лицо. Потом слегка напудрилась и подкрасила губы.

Стюард поставил перед ней чашечку кофе. Джейн посмотрела в иллюминатор. Внизу сверкал голубой Ла-Манш.

Около головы мистера Клэнси кружилась оса, но он был занят расписанием поездов и лишь рассеянно отмахнулся от нее. Оса полетела дальше, чтобы обследовать содержимое кофейных чашек у Дюпонов.

Жан Дюпон ловко убил ее.

В салоне воцарилось спокойствие. Разговоры умолкли, но пассажиры продолжали думать каждый о своем.

В конце салона, в кресле под №2, спокойно сидела мадам Жизель. Со стороны могло показаться, что она дремлет. Но она не спала. Она ничего не говорила, ни о чем не думала.

Мадам Жизель была мертва...

Глава 2 ОТКРЫТИЕ

I

Генри Митчелл, старший стюард, быстро проходил от столика к столику, раздавая счета. Через четверть часа самолет приземлялся в Кройдоне. Стюард собирал банкноты и серебро, кланялся, говорил: «Спасибо, сэр. Благодарю вас, мадам». У столика, за которым сидели два француза, ему пришлось немного задержаться, собеседники были увлечены спором. «Да, от них вряд ли получишь на чай», – хмуро подумал стюард. Маленький человек с усами и полная дама в самом конце салона спали. «Она всегда прилично дает на чай, я уже не раз пересекал с ней Ла-Манш», – подумал стюард, но все же не решился ее будить.

Маленький человек с усами проснулся, заплатил за бутылку содовой и сухое печенье.