Ермак

– И никто не должен знать, что произойдет сегодня ночью.

На кровати уже валялись: мешочек с тридцатью клипе, кастет, кулек тертых корений прытника-угрюма, серебренная цепочка и кулек семечек.

– Это все тебе, – сказал Ермак, показывая на кровать.

Глядя на сие сокровища Судишка очень обрадовался и не скрывал этого, но все-таки чувство, что он будет делать что-то плохое заставило его спросить:

– Почему мне?

– Это мне больше не пригодится, – сказал Ермак. – А теперь ступай за лопатами, только гляди, чтобы тебя не заметили.

Когда Судишка уже пробежал дверь, Ермак окликнул его:

– Судишка, а почему Диана дала шар тебе?

Послушник остановился, но оборачиваться не стал.

– Она мне не сказала.

– Ступай, Судишка, – отправил его Ермак.

– Быть может, была вероятность, что я стал бы ей не нужен. Хотя, черт его знает, – сказал Ермак сам себе.

* * *

В ночном воздухе застыла тишина. Ермак и Судишка шли прочь от монастыря, неся с собой лопаты. Шли молча. Лишь изредка, непроизвольно для себя сквернословил Ермак, прогоняя в своей голове все различные мысли: «Телепорт, телепорт… Вот чертовщина. Всем конечно известно, что маги и ведьмы, могут телепортироваться, однако, не все и не всегда, и не всегда удачно. Но чтобы телепортировался простой человек, таких историй мало известно», – Сам Ермак слышал, рассказы только от Велибора, а ему можно было верить: «По словам Велибора, он видел это дважды и дважды эти смельчаки умирали. Умирали, черт бы их побрал. Да еще эти поганые лопаты. А ведь из Аговети в ту ночь выбрались лишь два человека: ведьма и свидетель. Свидетель и единственный человек, который мог рассказать, что там произошло. Возможно его смерть кому-то на руку – ей».

Дойдя до одиноко стоящего дерева Ермак отошел от него немного в сторону, чтобы не напороться на корни и провел лопатой небольшую линию, затем отсчитал от нее три шага и провел напротив такую же.

– Копаем здесь, – сказал Ермак.

– Могилу что ль? – с насмешкой спросил Судишка.

– Ага, – ответил Ермак и вонзил лопату в землю.

Судишка остолбенел, замер и больше не шелохнулся. Ермак откинул в сторону лопату и сказал:

– Не бойся, – она для меня.

Судишка запаниковал еще больше, бросил лопату и побежал прочь. Ермак рванул за ним. Немало времени пришлось потратить Ермаку, чтобы убедить Судишку помочь. Копали не разговаривая друг с другом, но различные фразы летели только в путь:

– Чертов корень, – выругался Ермак.

– Так издавна известно, – бубнил Судишка. – Что коли смертный человек тепатироваться соберется, его душа на веке на этом месте останется, неприкаянная, а если вдруг и появится он в другом месте, то проклят будет до конца дней своих.

– Копай, – спокойно сказал Ермак, не слушая Судишку, в отличии от него паника Ермака уже отпустила. Чувство, которое он испытывал, когда встал между Дианой и Аговетью, нахлынуло на него и сейчас – в этот миг была только она. Да и деваться некуда, от самого Ермака кроме вырытой для себя могилы ничего и не зависело.

– Хорошо, что земля мягкая, – попытался ободрить Ермак Судишку и почувствовал, как его голова закружилась. – Судишка, береги мою Покшу, – сказал Ермак и рухнул в могилу.

Судишка прыгнул к нему, поднял лицо от земли и увидел сквозь полулунную ночь, что язык Ермака вывалился изо рта. Судишка отпрянул от тела и побежал к монастырю. На половине пути послушник остановился из-за страха перед монахами – ему нечего было им сказать. Да еще эти лопаты и тело в раскопанной могиле.

Судишка вернулся обратно, сел под дерево и смотря на мертвое тело размышлял о том, что скажут ему его старшие братья, если узнают об этом, думал, что теперь это место будет проклято, и возможно дух Ермака теперь всегда будет преследовать его.

Судишка встал, скинул торчащую из могилы ногу Ермака. Переворачивать тело он не стал, не сколько из-за брезгливость, но больше из-за страха, поэтому он взял в руки лопату и черпнув ей землю, кинул ее на тело, на ноги, потом на голову.

Судишка закапывал труп и молился о спасении его души, хотя в это он почти не верил.

Часть третья

Диана отпустила шар и как-только ее руки оторвались от него, голубой свет погас и свет привычный озарил: маленькую комнату, большое трюмо с кучей всяких скляночек, огромную кровать, пушистые ковры, аккуратные шторы и несколько добрых картин.

– Что он сказал? – спросила Зои, девушка одетая в шелковый пеньюар с торчащими из-под него сосками.

– Сказал, что согласен, – ответила Диана сидя перед зеркалом.

Зои подошла к ней, обняла и наклонилась перед ее лицом своим носиком с маленькой горбинкой.

– Мне кажется, ты грустна сейчас. И грустна со мной.

– Что-ты милая Зои. Все будет хорошо, – шепнула Диана.

– Ведь теперь тебя оправдают, – сказала Зои, смотря на отражение в зеркале.

* * *

По винтовой лестнице звонко клацали сапожки, вслед за ними семенили цокающие туфельки.

Обладательницей сапожек была красивая зрелая женщина Леония, ее белые волосы кружились из за быстрой ходьбы, по пути в подвал она говорила: